И вдруг он начал таять, превращаясь в жидкость, и стек лужицей на стул. В голове появилось странное чувство, как будто кто-то пытается – очень медленно, но настойчиво – вращать в черепе ее мозги. Ему это удалось: сейчас она видела только внутренность своего черепа, как пещеру, неровные выступы на стенках, изогнутую чашу, затем странные очертания розового уха, солнечный луч, который слабо проникал через спиральный туннель.

Потом способность видеть глазами вернулась. Замечательно! Похоже было на то, как если бы ее мозг покоился на крутящемся столике для закусок – кажется, его называют «лентяйка Сьюзен». Она могла по своему желанию произвольно вращать его. Вращать до тех пор, пока глаза не оказывались на затылке. Хихикая, она сообщила Россу, что у нее глаза на затылке.

Росс вернулся в твердое состояние. Он затвердел, но был еще не слишком тверд по краям. Там, где контуры его фигуры встречались с воздухом, Вера видела ярко-оранжевый свет. Он выглядывал из окна.

– Ты что, автобус ждешь? – спросила она. – Или поезд?

Вдруг она задрожала, так как ее накрыла с головой паника. Она снова очутилась вне своего тела. На сей раз не на потолке, просто оторвалась от своих внутренних органов. Бестелесна. Она услышала голос, который мог быть ее собственным, хотя она не была в том уверена. Голос сказал:

– Росс, я чувствую себя очень странно.

Он по-прежнему смотрел в окно.

Я умерла. Так вот почему он не поворачивается. Я умерла, и он не может меня слышать.

Она проверила себя, проговаривая слово за словом, вслушиваясь и пытаясь определить, слышен ли ее голос. Она не была уверена, в состоянии ли она шевелить губами, но, обдумав все как следует, решила, что в состоянии.

– Росс, – позвала она. – Пожалуйста, помоги мне! Это снова случилось… то, что тогда… прошу тебя!

К дому подъехала машина. Такси. Казалось, оно не едет, а скользит по воздуху. Внизу лаял Распутин, но Вера его не видела. Она позвала пса; ей хотелось, чтобы он вбежал в библиотеку, хотелось увидеть Распутина, понять, что он настоящий, а она не умерла и пес не явился ей только в воображении.

– Росс, я умерла?

Он не повернул головы. Просто вышел из комнаты так, словно и не слышал ее.

Голоса. Как болтовня на вечеринке с коктейлями. Собачий лай. Вере захотелось выйти и присоединиться к ним, но она боялась оставить здесь свое тело – что, если, вернувшись, она его не найдет? А может, кто-то заберет его, решив, что она умерла, прежде чем ей удастся объяснить, что она жива – то есть не совсем, но все-таки…