– И как? Что вы о нем думаете?
– Ну. Исследование основано главным образом на том, чтобы свести воедино оценки разных экспертов, дополнив их некоторыми не очень точно задокументированными расчетами. Но самый большой изъян не в этом, а в ограничении во времени до 2000 года. Уже сейчас видно, что настоящие перевороты если и произойдут, то лишь в начале следующего столетия.
– Правильно. И я хочу знать какие, – сказал Маккейн.
– И что вам это даст?
– Я хочу при помощи вашей модели узнать, как можно предотвратить катастрофу.
Ученый посмотрел на него долгим взглядом, потом медленно кивнул.
– Хорошо. Какие вам видятся условия такой модели?
Маккейн не медлил ни секунды.
– Первое – это должна быть кибернетическая модель. Все равно, какой степени сложности, все равно, какой затратности. Никаких оценок и предположений, никакой интуиции, никаких допущений. Все должно быть количественно выражено, все взаимно соотнесено, все с прозрачной ясностью должно следовать из компьютерных вычислений.
– Над такой моделью мы и работаем. Вы это знаете – иначе бы не пригласили меня.
– Правильно. Второе – первым делом вы ставите в известность меня. Я буду определять, когда можно опубликовать результаты.
Профессор Коллинз слышно втянул воздух сквозь зубы.
– Это жесткое условие. Я подозреваю, что вы от него не отступитесь?
– Можете держать пари, – сказал Коллинз. – Третье…
– И много еще?
– Это последнее. Я хочу знать правду. Не какое-нибудь политкорректное высказывание. Не какое-нибудь успокоение для масс, не пропаганда. Только правда.
* * *
Вскоре им был поставлен мощный реактивный лайнер, купленный за четыреста миллионов долларов и перестроенный по их заказу в летающую централь концерна – с офисами, переговорными помещениями, барами, спальнями и гостевыми комнатами, – связанную через спутники со всем миром и соответственно обставленную. Лайнер был белоснежного цвета, лишь на хвостовом стабилизаторе красовалась размашистая красная