Джон невольно отступил на шаг. Находиться так близко к Маккейну – все равно что встать на пути двадцатитонного локомотива. Но то, что он сказал, было не лишено своей внутренней логики.

– Так я на это еще не смотрел, – с неохотой признал Джон.

– Мне это ясно.

– Я не пропустил ни одних выборов. По крайней мере пока жил в Нью-Йорке. Мой дед учил меня не пренебрегать избирательным правом. Мол, многие погибли за то, чтобы я мог избирать. Он тогда…

– …сбежал от Муссолини, я знаю. И он был прав, ваш дед. Демократия – великое достижение, кто же спорит. Но не все могут себе ее позволить! – Маккейн набрал воздуха, отступил на шаг и посмотрел на Джона, как бы прикидывая, чего от него можно требовать, а чего нет. – Вам не понравится то, что я сейчас скажу.

– И то, что уже сказали, не очень понравилось.

– Куда деваться. Таков мир. Когда запахнет жареным, не до пространных рассуждений. В тяжелые времена нужен человек, способный взять командование на себя. Вождь. Знаете ли вы, откуда взялось слово «диктатор»? Из латыни. В Древнем Риме в критической ситуации на ограниченное время выбирали властителя, приказам которого подчинялись, не рассуждая. Это был диктатор. Когда возникает опасность, демократия отходит в сторону. Всегда, во все времена. Взгляните на историю непредвзято, и вы увидите, что я прав.

Джон почувствовал, как в нем поднимается испуг:

– Вы хотите, чтобы мы стали диктаторами?

Маккейн громко рассмеялся:

– А как бы вы назвали то, что мы все это время замышляли? Два человека приводят себя в позицию, из которой они могут отдавать приказы всему миру. Ведь именно такой план был с самого начала?

– Но раньше вы не называли это «диктатурой».

– Если бы я произнес это слово, вы бы встали и ушли.

– Разумеется. Я и сейчас раздумываю, не поступить ли так.

– Пожалуйста. Никто вас не неволит. Это ваш триллион, но, Джон, вы должны исполнить прорицание. Прежде чем вы встанете и уйдете, скажите мне, пожалуйста, как вы собираетесь это сделать. Вашей хваленой демократии до сих пор не удалось сделать даже такую малость, как остановить производство фторохлороуглеводов, не говоря уже о серьезных, действенных мерах. Пожалуйста, скажите мне, что вы собираетесь делать. Если вам придет в голову лучший путь, скажите, я его приму! Но я искал его четверть века и не нашел.

Джон смотрел на него с нарастающим ужасом, и глаза его в любую секунду могли лопнуть. Ему пришлось отвернуться, он вдруг ощутил громадную тяжесть.

– Да, у меня никогда не было ясного представления о моей жизни. Но то, что мне никогда не хотелось стать диктатором, – это однозначно.