– Как ты, нормально? – спросила у него Эмма, держа за руку Ребекку.

– Да, нормально. Ты как? Где Баретт?

– С ним полиция.

– Ты не ранена?

– Нет. Баретт на вилле.

– А это что за адский шум? – спросил Пьер.

Сигнализация по-прежнему нестерпимо завывала.

– Сейчас пойду выключу! – сказал Терри, спросив разрешения у полицейского, который тем временем тоже поднялся наверх.

Когда Терри уходил, пошатываясь, полицейский, наклонившись над лазом, помог Гранье выбраться на свет божий.

Писатель вышел, опираясь на полицейского. Его глаза ничего не выражали. Рана на бедре уже не кровоточила.

– Жан-Филипп! Все нормально? – Ребекка подошла к нему, но Гранье отступил от нее, сделав шаг назад.

– Что вы от меня хотите?

– Мама, он не узнает нас. Он потерял память!

Ребекка расплакалась.

Эмма в ужасе подошла к Гранье. У него был остекленевший взгляд, он что-то бессвязно бормотал. Два часа, только два часа назад Баретт ранил его токсичной пулей, но яд уже атаковал память. Он должен был «вернуться на несколько недель назад», – сказал Дэн. Но Гранье не узнавал Ребекку, с которой познакомился полгода назад! Облегченная версия «лекарства» Баретта была столь же сильной, как и предыдущая. Может быть, Гранье не умрет, как первые жертвы отравленного мелатонина, но он постепенно будет терять память, забудет знакомые имена, лица членов семьи.

Эмма в ужасе посмотрела на Пьера.

Оружие, из которого она только что стреляла в Баретта, было тем же, которым он ранил Гранье.

Сирена внезапно смолкла, наступила оглушительная тишина.

– Следуйте за мной, – сказал полицейский.

Он взял Гранье под руку и сделал всем знак идти к вилле.