Маркус не считал себя верующим, а тем более набожным, но, пожалуй, здесь было не время и не место возвещать об этом с высокой колокольни.

– Почему бы и нет?

– Воскресная вечерняя служба – что-то вроде сходки всей общины, – объяснил бывший агент ЦРУ. – Я думаю, уместно будет показать вас остальным. Пока не поползли слухи; вы же знаете, как это бывает.

– Что ж, разумно, – согласился Маркус. Слухи. Ага. Ну, это может быть и весело.

Колокол не звонил, люди просто собирались в пять часов. Дом Таггарда стоял на краю деревни. Они поднялись на холм, и дорога снова пошла под горку, дома стали больше, были при них и сараи, стойла и теплицы. Маркусу это напомнило амский посёлок меннонитов, который он, правда, видел только в кино, в том фильме с Харрисоном Фордом; как, бишь, он назывался? Ах да, «Последний свидетель».

Он сказал об этом Таггарду. Тот кивнул.

– Да, те тоже выживут. Меннониты в Пенсильвании, мы здесь в Айдахо, какие-то сходные селения в Монтане – и каннибалы из Папуа – Новой Гвинеи. У тех-то проблем будет меньше всего.

Было холодно. Зимние ботинки, купленные Маркусом ещё в Канаде, оказались не особенно хорошими: холод быстро пробрался до колен. Но лучше не спрашивать, где ему взять следующую пару зимней обуви. Может быть, для этого придётся взять ружьё и застрелить подходящего зверя с густой шерстью.

Он не успел додумать эту мысль, как впереди показались двое мужчин с ружьями – судя по всему, патруль. Он вспомнил: такие же патрульные встретились ему, когда он сюда ехал.

Церковь была просторным, строгим строением с простым деревянным крестом на фронтоне. Скамьи уже были почти заполнены, когда они вошли; когда они двигались по проходу, Маркус чувствовал на себе сотни взглядов. Место им нашлось в передних рядах.

Таггард указал на священника, который тихо беседовал с мужчиной и женщиной.

– Это он. Преподобный Эдвард Смолл. Он и те двое, с которыми он говорит, это триумвират, выбранный общиной, который принимает все решения, кроме тех, для которых требуется полный сход.

– Звучит так, будто у вас тут своя Конституция.

– У нас тут даже своя Декларация независимости.

Эдвард Смолл? До чего неподходящая фамилия. С его-то широкими плечами и квадратным лицом он казался скорее воином джунглей, переодетым в священника.

Мужчина, с которым он говорил, носил очки в тонкой оправе, а седые волосы зачёсывал назад. То был доктор Джеймс Хайнберг, врач. Рядом с ним стояла его супруга, строгая матрона с негроидными чертами, заметно моложе него. Она была деревенской учительницей.

Богослужение началось с того, что все запели. На таком старинном английском, что Маркус не понимал слов, однако мелодия звучала скорбно и рассказывала о страданиях. И что-то такое было в том, как слаженно пели сотни сильных голосов.