Макинтайр кивает.

— Помните, когда Митч в последний раз там рыбачил? — спрашивает ее Марино.

— Еще до того, как снег лег, — отвечает она. — А тогда тепло долго держалось.

— Там на лестничной площадке кто-то оставил мелочь, пару пивных бутылок и сигареты, — говорю я. — Рядом с удочкой.

— Вы уверены, что он не выходил рыбачить, как выпал снег? — подхватывает мою мысль Марино.

По выражению ее глаз становится ясно, что она не так уж и уверена. Мне вообще интересно, все ли Макинтайр знает о своем подставном приятеле.

— Вы с Митчем, случайно, не вышли на что-либо подозрительное? Темные делишки в мотеле? — спрашивает ее Марино.

Макинтайр качает головой.

— Он ни о чем таком не говорил. Митч только рыбачить туда ходил и с мальчишками пообщаться. Да и то, когда их видел.

— Значит, если они оказывались поблизости... Когда он рыбачил? — Марино не упускает своего. — Есть какие-нибудь основания полагать, что он специально приходил туда с ними пообщаться?

Джилисон в нерешительности.

— Ваш партнер — отзывчивый человек?

— О да, еще какой. Вполне может статься, что и приходил навестить сорванцов. Он вообще-то детей любит. Любил то есть. — Она одергивает себя: оторвалась от реальности, а так не хочется верить.

— Как он представился тамошним жителям? Дальнобойщиком? Что он о вас сказал? По легенде, вы хороший специалист, делаете карьеру? Ну и вы ведь в действительности не были любовниками. Это, так сказать, только для проформы, для посторонних. Фасад. — Марино что-то нащупал. Он подался вперед, руки в замке, локтями оперся о колени и не сводит тяжелого взгляда с Джилисон Макинтайр. Когда капитан в таком состоянии, то буквально заваливает собеседников вопросами — так, что те и отвечать не успевают. Путаются и говорят такое, о чем потом жалеют. И именно теперь это произошло с нашей собеседницей.

— Слушайте, не надо говорить со мной как с подозреваемой, — огрызается она. — Не знаю, к чему вы подводите, но наши отношения были чисто профессиональными. Только вот нельзя жить с кем-то рядом под одной крышей, изображать, будто у вас что-то есть, и при этом не чувствовать его близким человеком.

— Однако вы близки не были, — говорит Марино. — По крайней мере он с вами не был близок. Вы ведь делали свое дело, так? В смысле, что если бы ему захотелось приударить за одинокой женщиной с двумя воспитанными мальчуганами, вы бы не стали запрещать. — Марино откидывается на спинку стула. В комнате стало так тихо, что, кажется, слышно, как муха пролетит. — Митч сильно ошибся, не стоило ему этого делать. Опасная, чудовищная глупость, в свете обстоятельств. Он был волокитой?