– Даже Максвеллу?
– Да.
– Почему?
– Я еще не уверен в том, что на ней записано.
73
73
Натан отключил телефон и посмотрел на мать, хлопотавшую на кухне. Размяв в ладони колобок теста и наполнив его начинкой из бобов, она прищипывала края, смахивала сухой кисточкой следы муки и укладывала на смазанную маслом решетку, прежде чем взяться за следующий. Сцена немедленно вернула его в детство, хотя в то время он смотрел на все это с более низкой точки. Запах теста, форма колобков, белые от муки руки матери, изящество и уверенность ее движений сохранились в памяти так отчетливо, словно это было только вчера. Приятные воспоминания. Наконец Киоко заметила присутствие сына. Встревоженно обернулась, растопырив перепачканные мукой пальцы.
– Ты ведь останешься на ночь?
– Уеду завтра утром.
– Я так рада видеть тебя, сынок.
– Я тоже.
До этого дня он никогда не видел мать плачущей. Он обнял ее, чуть холодновато, чтобы не было больно, когда через несколько часов придется снова рвать, и оставил ее перемывать миски и другую кухонную утварь, которой она пользовалась, чтобы приготовить маньжус. «Куфу» – когда-то твердила она ему по-японски, желая напомнить, что надо сосредоточиться и на супе, который ешь, и на чашке, которую моешь. «Когда моешь посуду, та сама себя моет», – говорила она. Киоко преподала ему основы медитативного сосредоточения в повседневной жизни, необходимого продолжения дза-дзен. Она руководила его первыми шагами на Пути пробуждения. «Цель дзен – Пробуждение, но также сноровка. Если ты не способен приготовить себе яичницу и вымыть сковороду, на которой ее жарил, ты несовершенное существо». Натан твердо усвоил этот урок.
Он вышел в сад. Карла и Сэм сидели на веранде и о чем-то беседовали. Пол у их ног был усеян окурками. Девочки резвились в сарае.
– Ну и как? – спросила Карла, завидев Натана.
– Макумодзо.
– Что?
– Не впадайте в иллюзию. Это по-японски.
– А еще?
– Эта запись не слишком-то много нам дает.
– Мой муж там заговорил год спустя после своей смерти, а вы называете это «не слишком-то много»?