— Господи, конечно нет! Просто мы договорились встретиться с Джеффри, и я решила зайти на отделение. После этого жуткого сообщения о Уилсоне… — Она замолкла, и Айзенменгер начал гадать, что же она хотела сказать, но мысль уже ускользнула, как и внимание Виктории.

— Очень предусмотрительно с твоей стороны, — сжалившись, промолвил Айзенменгер.

Она улыбнулась. Когда он с ней познакомился, она была очень красива — хрупкая и изящная, с такими чертами лица, которые казались не столько функциональными, сколько орнаментальными; это было изящество, оправленное в красоту. Теперь же на ней лежала печать увядания, словно мироздание начало завидовать ее прекрасному облику.

— Но, кажется, никого нет.

— Ну знаешь, вообще-то уже начало шестого, — снова улыбнулся он.

— Правда? — удивилась она и посмотрела на часы. — Ты прав. Тогда мне пора, а то Джеффри будет меня искать.

Она улыбнулась, и на мгновение в ней проглянула юная девушка, которой он восхищался в медицинской школе, но которую так никогда и не осмелился пригласить на свидание. Виктория начала удаляться по коридору, а он, провожая ее взглядом, почувствовал, что его обуревает ураган разнообразных чувств: что было бы, если бы он тогда в медицинской школе набрался смелости, почему его так встревожила эта еле заметная утрата красоты и почему тоскливо засосало под ложечкой при виде ее?

Он вернулся в свой кабинет, провел там с полчаса и снова вышел в коридор. К этому времени все уже должны были разойтись.

Он двинулся к кабинету Милроя, стараясь не красться вдоль стены, что оказалось довольно трудно. Он толкнул дверь, вошел внутрь и как можно тише закрыл ее за собой.

В кабинете царил беспорядок. Три из четырех стен были полностью закрыты книжными полками, свободное пространство занимала лишь дверь, через которую он вошел, да большое окно, расположенное напротив. Все было завалено бумагами, папками, книгами и коробками со слепками и слайдами. Под полками располагались шкафы, оставлявшие место лишь для конторки, двух кресел, стоявших у окна, и двух низеньких табуреток, находившихся с обеих сторон большого старого письменного стола, на котором возвышался микроскоп. Рядом с креслом, стоявшим за столом, располагался покрытый пылью обогреватель.

Айзенменгер не знал, производился ли здесь обыск. У него промелькнула странная мысль: а не сюда ли только что заходила Виктория Бенс-Джонс? Он принюхался, но ощутил лишь запах старых книг и пыли.

С чего бы начать?

Он подошел к столу и сел в кресло, предпочтя взглянуть на все глазами Милроя, а не стороннего наблюдателя. С этой точки помещение по-прежнему казалось загроможденным, однако одна деталь тут же бросилась ему в глаза. Перед ним находилось четыре фотографии одной и той же красивой женщины. Она была молода, печальна и застенчива, возможно, ее предки были выходцами из Вест-Индии. Она смотрела в объектив широко раскрытыми, чуть ли не восхищенными глазами.