– Конечно. Делай с ним что хочешь.
Он сунул в карман маленький аппаратик и уже дошел было до двери, но вдруг что-то его остановило. Он опять повернулся к Алану. Еще не все они сказали друг другу, и Джим несколько секунд размышлял, стоит ли заполнять этот пробел.
То был вечер лавин. Камень, сброшенный с вершины горы, тащит за собой все, что попадается ему на пути. Но он надеялся, что они с Аланом все-таки устоят.
– Я еще кое-что должен тебе сказать. Может, сейчас не время, а может, как раз самое время. Ты намного умнее, рассуди сам. И если сможешь, прости меня.
Спустя столько лет он рассказал Алану Уэллсу, что́ на самом деле произошло между ним и Суон Гиллеспи. Когда поставил точку, почувствовал, как что-то внутри наконец отпустило, а он и не знал, что все эти годы искал этого отпущения. И, в последний раз оглянувшись на друга, с удивлением увидел на его лице такое же облегчение.
Алан остался один. Долго смотрел на дверь, за которой скрылся Джим. Мысли и слова вихрем кружились в голове.
Из этого вихря вдруг всплыл неподвластный времени ласковый голос Эйприл.
А вслед за ним встревоженный голос Джима.
Алан посмотрел на часы и тем не менее решился. Быть может, ему действительно грозит опасность, а может, Джим просто решил перестраховаться. Но так или иначе, случай выйти из дома у него есть, и только он может сейчас удержать его в этой жизни.
Он взял телефон и позвонил Джонасу. Вряд ли тот уже спит. И действительно, голос у шофера был бодрый:
– Да, мистер Уэллс?
– Мне нужно уехать.
Несмотря на поздний час, Джонас возражать не стал. При таком жалованье, как у него, никаких возражений быть не может.
– Хорошо, мистер Уэллс. Куда поедем?
– Довольно далеко, Джонас. На ранчо «Высокое небо».