Я подошел к поддону – Филин поднес лампу к моему лицу и спросил:
– Узнаешь?
Пленник щурился от света, так что рассмотреть выражение глаз не представлялось возможным – но его лицо, покрытое густой испариной, было похоже на маску отчаяния.
Он узнал меня. Гримаса, невольно исказившая его лицо, была красноречивее любых свидетельских показаний и самых веских улик. Надо было что-то отвечать, а он не мог: оторопел, пересохло в горле, ступор навалился – в общем не знаю, что там было, но на какое-то мгновение он просто лишился дара речи.
Если бы я зашел утром в родную ванну и увидел в раковине королевскую кобру, я бы, наверное, вел себя примерно так же. Очень, знаете ли, неожиданное явление – и не просто странное, а прямо-таки фатальное...
– Виновен, – удовлетворенно буркнул Филин. – Без вариантов.
– Э... – хрипло выдавил пленник и закашлялся, прочищая горло. – Э!!! Кто виновен, я не понял?! Ребята – вы все попутали!
Филин вернулся в исходное положение: сел на рюкзак, лампу поставил перед собой. Затем он снял свою сумку, уложил на пол, справа от себя и достал из нее два диктофона.
– Рустам, надо немного потерпеть, – обратился Филин к пленнику. – Будет больно – но недолго. Твоя задача: говорить правду. Чем меньше ты будешь врать, тем быстрее все кончится.
Седьмой взял один из ножей, склонился на пленником и вопросительно посмотрел на Филина.
– Э, ну все, все – я все понял! – тонко крикнул пленник срывающимся от ужаса голосом. – Вы спросите сначала – я и так все расскажу!!!
Филин включил оба диктофона, уложил их на сумку и скомандовал:
– Приступим...
* * *
Как передать всю полноту Воплощенной Боли в безликом текстовом формате?