Она сжала руки, словно в молитве, и я заметил, как прояснилось ее лицо.

– О да! Да! Как же это хорошо! Я так боялась, что он устроит мне какую-нибудь пакость, или уволит Чарли, или что-нибудь еще.

– Нет, он был настроен вполне миролюбиво.

– Тебе не надо срочно идти домой?

– Моя жена уехала с детьми в Калифорнию.

– Почему?

Я рассказал ей о том, как в дом ворвался человек Хоббса и что было потом.

– Я хочу, чтобы ты хотя бы ненадолго забыл обо всем, что случилось, – сказала Кэролайн.

Мне кажется, мы всегда забываем, насколько быстро узнаем другое человеческое существо… ну, если не историю жизни или секреты, то уж, как минимум, главные черты его физической природы: его привычки, походку, манеру смотреть, говорить или делать паузы в разговоре. Я думал об этом, лежа в постели и ожидая, когда Кэролайн появится из ванной. Мы провели вместе в общей сложности не более двадцати пяти часов, но, прислушиваясь к звукам по ту сторону двери, я мог бы поклясться, что точно знаю, когда втягивается ее диафрагма… я слышу легкое покряхтывание или покашливание, сопровождаемое глубоким вдохом… чувствую, когда она удаляется от меня, а когда приближается, окутывая меня своим дыханием. В тот вечер мы занимались любовью в последний раз, и, мне думается, я не обманываю себя, когда говорю, что знал и об этом и что окружал ее таким вниманием, на какое только был способен. Я видел здесь, перед собой, в сером полумраке спальни шею Кэролайн, ее груди, влагалище, живот, ее глаза – закрытые, открытые, снова закрытые – и ее волосы, серые на фоне ее серой кожи. Нас вполне устраивало, что, занимаясь сексом, мы ощущали какое-то отчуждение друг от друга; я не помню, что было сказано и говорили ли мы о чем-нибудь вообще. Мы действовали медленно, возможно, даже из-за грустного почтения к вещам, которые были просто недоступны нашему восприятию. Наши отношения почти завершились, и, я думаю, она тоже это знала.

– Смотри, – сказала она через несколько минут. Она включила лампу на столике и улеглась на живот рядом с ней, показывая мне свое плечо. – Все сошло.

И в самом деле, от ее татуировки осталась всего лишь легкая голубоватая тень под кожей.

– Это последнее цветное облачко исчезнет через неделю или две.

Я потер пятнышко пальцем:

– Невероятно.

Она была довольна:

– Да.

– Никаких следов прошлого.

– Почти.

– Почти?

– Никак не избавлюсь от одного.