Он попятился от нее, споткнулся и чуть не упал. Мэри хромала вслед за ним через прихожую в коридор.

— Это все я сделала для нас, Джек. Понимаешь? Я сделала это, чтобы мы могли быть вместе, как когда-то…

— Ты сумасшедшая, — произнес он придушенным голосом. — О Боже… ты… украла этого ребенка… для меня?

— Для тебя. — Ее сердце опять обретало крылья. — Потому что я люблю тебя, люблю, люблю.

— Нет! Нет! — Он мотал головой.

Джек знал эту историю из газет и телепередач и следил за ней, пока более важные события не вытеснили ее с первых полос. Он видел старые фотографии Штормового Фронта, все эти лица — молодые по возрасту и древние по их страстям. Он тысячи раз пережил те дни, и теперь прошлое ворвалось к нему в двери, неся украденного ребенка.

— О Господи, нет! Ты всегда была тупой, Мэри… Но я не знал, что ты еще и сумасшедшая!

Всегда была тупой. Еще и сумасшедшая.

— Я… я сделала это для нас…

— ПОШЛА ВОН! — заорал он. Краска бросилась в его пухлые щеки. — ПОШЛА ВОН, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ!

Сэнди Кавано вошла в дверь и остановилась, увидев, что эта женщина протягивает ребенка Кейту. Муж посмотрел на жену и завопил:

— Беги отсюда! Хватай Дженни и убирайся! Она сумасшедшая!

Хорошенькая девочка лет десяти или одиннадцати с белокурыми волосами и ярко-голубыми глазами выглянула в коридор вслед за своей матерью.

— Бегите! — снова крикнул Джек Гардинер, и женщина схватила ребенка и побежала в глубь дома.

— Джек? — Голос Мэри звучал надломленно, слезы струились из глаз, почти ее ослепив. Ты всегда была тупой. — Я люблю тебя.

— ТЫ ПСИХАНУТАЯ СУКА! — Слюна забрызгала из его рта и полетела в лицо ей и Барабанщику. — ТЫ ЖЕ ВСЕ ГУБИШЬ!

— Полиция! — Мэри услышала, как женщина кричит в телефон. — Оператор, дайте мне полицию!

— Возьми его, — настаивала Мэри. — Прошу тебя… возьми нашего ребенка.

— Это все кончено! — заорал он. — Это была игра! Игра! Я тогда так сидел на кислоте, что даже не знал, что делаю! Мы все не знали! — Тут до него дошло, и голова его качнулась назад. — Господи… ты хочешь сказать… ты все еще веришь?

— Моя… жизнь… была твоей, — прошептала Мэри. — Она и сейчас твоя!