— Это напоминает параноидальный бред.
— А еще — позволяет объяснить непостижимое: как люди умудряются причинять друг другу столько зла.
— И ваш отец во все это верил?
— И хотел, чтобы я тоже поверил. Но, чтобы убедить меня в этом, ему понадобилось умереть.
— Что же с ним случилось?
— Это походило на заурядный неудавшийся грабеж. Неаполь еще тот город — туристам там надо держать ухо востро. Отец шел по улице Партенопе, вдоль Неаполитанского залива, — там всегда полно туристов. Но, несмотря на многолюдье, все произошло так внезапно, что он даже не успел позвать на помощь. Попросту упал. Никто и не заметил, как все случилось. Но в результате мой отец истек кровью на улице. Лезвие вошло ему под самой грудиной, пронизало околосердечную сумку и правый желудочек.
— Так умерла Ева Кассовиц, — тихо проговорила Маура.
Жестокое и стопроцентно смертельное ранение.
— Самым страшным для меня было то, — продолжал Сансоне, — что он умер, думая: я так ему и не поверил. Поговорив с ним по телефону в последний раз, я положил трубку и еще сказал одному из товарищей по работе: «Старику давно пора колоть торазин».
— А теперь вы ему верите.
— Даже через несколько дней прилетев в Неаполь, я все еще считал это происшествие случайным нападением. Незадачливый турист оказался не в том месте, не в то время. И вот в полицейском участке, где я ждал копию отчета о происшествии, ко мне подошел какой-то пожилой господин и не замедлил представиться. Его имя я слышал и раньше — отец упоминал. Но я и не знал, что Готтфрид Баум работает на Интерпол.
— Откуда я знаю его имя?
— Он был у меня в гостях в тот вечер, когда убили Еву Кассовиц.
— Гость, который спешил в аэропорт?
— Да, на ночной рейс. В Брюссель.
— Он тоже состоит в Фонде Мефисто?
Сансоне кивнул.
— Это он заставил меня услышать. И поверить. Истории, которыми пичкал меня отец, бредовые теории насчет «нефилим» — все это мне снова повторил Баум.
—