Джованни не мог отвести взгляд от тысяч книг, теснившихся на деревянных полках. Большинство томов, судя по всему, были старинными рукописями. Юноша обошел стол и увидел, что хозяин что-то пишет на пергаменте.

— Это древнееврейский язык, верно?

— Да. А ты когда-нибудь раньше видел манускрипты на древнееврейском?

— Нет, не видел, но мне встречались еврейские письмена в книгах. Они просто потрясающи: каждая буква похожа на произведение искусства.

— Некоторые каббалисты посвящают всю жизнь написанию этих знаков, чтобы зарядиться силой и богатством их значения.

Рядом с пергаментом лежала стопка бумаг, исписанных убористым почерком по-латыни, и с рисунками планет. Эти рисунки привлекли внимание Джованни.

Елизар весело заметил:

— Ага, нашего астролога заворожил хоровод планет!

— Простите… меня просто поразил рисунок! Странно, но на нем в центре Вселенной не Земля, а Солнце!

— Именно так!

— Это вы нарисовали такое необычное изображение космоса?

— Нет. Это письмо от моего друга, великого польского астронома Николая Коперника. Он сообщает мне о своей теории, которая полностью перевернет наши представления о мире. Мы познакомились несколько лет назад, когда он жил в Болонье.

— Что же такого замечательного в его теории?

— То, что Земля оборачивается вокруг своей оси, более того, она вовсе не центр Вселенной, а всего лишь планета, которая, подобно другим, вращается вокруг Солнца.

Джованни замер, онемев от удивления. Как можно утверждать такое, если из каждодневных наблюдений совершенно ясно, что именно Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот!

— Понимаю твое удивление, мой мальчик, — продолжил Елизар, слегка подмигнув. — Когда Коперник впервые под большим секретом поведал мне о своей гипотезе, я тоже был весьма озадачен, хотя гелиоцентрическая теория вовсе не нова. Аристарх Самосский^[35] выдвинул ее еще в древние времена. Но теперь Коперник смог доказать ее математически.

— Подобная теория не только противоречит здравому смыслу, она ставит под сомнение авторитет двух важных интеллектуальных источников: Библии и Аристотеля.

— Поэтому наш друг очень осторожен. Он уже собрал достаточно научных доказательств, подтверждающих его теорию, но до сих пор не решил, стоит ли делать их достоянием общественности или нет. Он боится навлечь на себя гнев как ученых, так и церковников!

— А вы… вы считаете, что его теория правдоподобна?

— Она не только правдоподобна, но и совершенно верна!