Я стоял за спиной Майло, но все же ощутил пары алкоголя в дыхании Хансена.

— Средняя школа, — сказал Майло, его голос прозвучал резко, и он даже не добавил смягчающего «сэр».

— Средняя школа? — Хансен заморг amp;ч, и испачканные пальцы левой руки коснулись лысого черепа, словно на него обрушился приступ мигрени.

— «Королевская рать», — добавил Майло.

Хансен опустил руку и потер пальцы, счищая краску.

— Не понимаю, о чем вы говорите — я работаю.

— Это важно, — сказал Майло, продолжая держать перед собой руку с полицейским жетоном и вынуждая Хансена сделать шаг назад.

— «Королевская рать»? — спросил Хансен. — Но это же было очень давно.

Майло тут же заполнил пространство, освобожденное Хансеном.

— Тот, кто забывает прошлое, обречен проживать его снова и снова.

Рука Хансена метнулась в сторону и вцепилась в дверь. Он покачал головой:

— Я вас не понимаю, джентльмены.

Он был проспиртован насквозь, а по сизому носу можно было изучать капиллярную сеть.

— С радостью вам все поясню, — заявил Майло, повернул руку с жетоном, и солнечный свет отразился от его полированной поверхности. — Полагаю, вы не хотите вести разговор на виду у всех?

Хансен отступил еще на шаг. Майло был всего на дюйм выше, но ему каким-то образом удалось еще сильнее увеличить разницу в росте.

— Я художник, и моя работа в самом разгаре, — продолжал возражать Хансен.

— А у меня в разгаре расследование убийства.

Рот Хансена приоткрылся, и мы увидели неровные пожелтевшие зубы. Он со стуком захлопнул рот, посмотрел на часы, а потом оглянулся через плечо.

— Я большой поклонник живописи, — сообщил Майло. — Особенно немецкого экспрессионизма — в нем столько тревоги.

Хансен посмотрел на него и вновь отступил. Майло продолжил странный танец, вновь оказавшись всего в нескольких дюймах от растерянного лица Хансена.