— Вас это радует?

— Нет, Андре. По ряду причин меня это просто не волнует. Кстати — еще есть господин Стрекалов, вы не забыли?

Я уходил от Давида со странным ощущением. Фактически, он сейчас рассказал мне, как именно ему предстоит умереть. Но у меня осталось твердая уверенность в том, что на самом деле Давид думает совсем иначе, чего-то недоговаривает, о чем-то умалчивает. Как и все остальные. Какой-то заговор молчания, честное слово. А может быть — он по-прежнему играет со мной в шахматы?

* * *

Но в том, что касалось судьбы Кольбиани, Давид оказался прав на все сто пятьдесят процентов. В этом я убедился утром следующего дня. В доме существовала защищенная от прослушивания внутренняя телефонная линия, и звонок Рихо застал меня в ванной. Выругавшись и бросив на мраморную плиту зубную щетку, я наспех прополоскал рот и ринулся к телефону.

— Андре?

Он что, рассчитывал поговорить с Санта Клаусом? У меня с утра было плохое настроение, и я с удовольствием рявкнул в ответ:

— Нет, мистер Эвер, это приемная апостола Павла. К какому часу вы будете?

— Понятно, — ответила трубка голосом Рихо Арвовича. — Бросай валять дурака, одевайся и приходи ко мне в кабинет. Ты мечтал прогуляться? Я тебя приглашаю. Сегодня по плану — охота на жирного итальянского барсука. Ты участвуешь? Или я тебя вычеркиваю?

— Бегу, — коротко ответил я и бросил трубку на кровать. Рихо показали цель. Это стоило видеть.

Синьора Эвера я застал в его кабинете, который располагался на «минус втором» этаже. То есть — метрах в пятнадцати ниже уровня моря. Или суши, черт его разберет. В общем, под землей. Рядом находилось просторное помещение, более походившее на офис биржевой фирмы — много столов, компьютеры, постоянные телефонные звонки. Человек пять «мальчиков» умело и деловито распоряжались всем этим подмигивающим и позванивающим хозяйством. Сам шеф сидел в соседней комнате, отделенной от «операционного зала» прозрачной перегородкой, закинув ноги на низкий компьютерный столик и время от времени одним глазом поглядывая на экран стоявшего перед ним монитора.

— Что-то ты долго идешь, — с укоризной сказал он, когда я вошел. — Я тебя пригласил разделить мою радость, а ты еле ноги передвигаешь… Бери кресло, садись.

Плюхнувшись в кресло, я с удивлением уставился на новый элемент интерьера, которого раньше здесь не было. На противоположной от Рихо стене сейчас висел большой деревянный щит, отдаленно напоминавший доску объявлений. Во всяком случае, на нем тоже присутствовало множество фотографий, пришпиленных цветными кнопками. В несколько фотографий были воткнуты узкие и длинные ножи, идеально подходящие для метания. А еще с десяток таких «булавок», упакованных в перевязь, лежали на коленях у хозяина кабинета.