— Не просто так «ошиблись» артиллеристы. Сбылось предсказание капитана — ФСБшника. Не простили мне истории ящиков с барахлом.

— Может, совпадение, — предположил Виктор. — Такое частенько бывало, что по своим стреляли. Ты ещё легко отделался. А ребят жаль.

— Я эту высоту теперь всю жизнь буду вспоминать, как страшный сон! — ответил Иванов.

— Всё страшно, что убивает! — грустно добавил Виктор. — Вот мой случай. Мы уже вышли из Самашек. За десантом шли огнемётчики. Посмотрел я на их работу — упаси Господи попасть под огнемёт! Страшная штука! Дорогу, по которой шла колонна, обстреливали чеченские снайперы. Я возглавлял колонну. Мои солдатики — ещё совсем пацаны. Пожалел я их и загнал с брони внутрь БМД. А сам сижу на броне, только ноги спустил в открытый люк. Автомат держу наготове, слежу за местностью. Гранатомётчика я заметил поздно, метров со ста, только когда он из кустов уже произвёл выстрел. А дальше ничего не помню. Мужики рассказывали, что меня от машины отбросило взрывом метров на пять. Упав на землю, я, будто, стал палить из автомата длинными очередями вокруг себя, не разбирая, где свои, где чужие. Этого я совсем не помню, видимо, был в «горячке». Подняться не мог — ног нет. Расстреляв один «рожок», я попытался достать второй, но не смог расстегнуть клапан кармана на жилете. Бронежилет перед операцией получил новый, наверное, не хватило сил расстегнуть. Тут я и «отключился». Пришёл в себя только на аэродроме. Самолёты гудят, а у меня в ногах боль невыносимая и будто огнём горит там всё. Осмотрелся — лежу на носилках, а рядом человек двадцать, если не больше, таких же, как я — раненные да покалеченные. Голову приподнял, смотрю: вместо ног — кровавые обмотки. А ступней-то нет! И так мне стало страшно и тоскливо, что пожалел о том, что остался жив! Лучше бы сразу… — Виктор осёкся на полуслове. Иванов посмотрел туда, куда был устремлён взгляд десантника — в дверях, прислонившись к косяку, стояла Оксана и не мигая смотрела на Виктора. В глазах у неё Иванов увидел слёзы.

— До сих пор не могу себе простить, — с болью в голосе продолжил Виктор, отведя взгляд от Оксаны, — что загнал пацанов в машину! Если бы сидели на броне, могли бы остаться живыми.

— Ещё не известно. Не кори себя, — произнёс Иванов, посмотрев на своего товарища. — Кабы всё предугадать заранее, — произнес мотострелок, — никаких войн и не было бы. Война, она для людей — горе. Лишь для кучки мерзавцев — бизнес и нажива. Не казни себя, Витя, не на тебе смерть этих ребят.

— На мне, Вася, на мне, — возразил Виктор.