— Чтобы жил… Что не пришло ещё моё время. И выпроваживала из морга. Я потом об этом никому не рассказывал, чтобы не подумали, что я «тронулся» мозгами. И снилась она мне после гибели. Наверное, живёт душа человека, освобождённая от тела, где-то в других мирах. Говорят же вернувшиеся с того света про какой-то туннель, о переходе из мира в мир.

К их разговору присоединился лейтенант, перенёсший операцию на мозге. С трудом выговаривая слова, он произнёс:

— Я бы-ыл в клини-и-ичес-ской с-смерти. Ниче-его не ви-идел…

Наступила тишина. Её нарушил капитан-мотострелок:

— А я в «тот свет» не верю. Хотя, не оспариваю ни одну из религий. По-моему, конкретному человеку конкретная жизнь даётся только раз.

Иванов никогда нигде не читал и не слышал то, о чём заговорил в следующую секунду. Но как будто кто-то направлял его мысли:

— Василий, жизнь-то у конкретного человека одна. Ты прав. И второй раз этот человек в своём физическом обличье на Землю не придёт. А вот душа придёт. Должна она здесь на Земле отработать всю запланированную программу, пройти весь земной путь. А путь этот занимает не одну человеческую жизнь.

— Это как? Не понял — объясни, — попросил мотострелок.

— Ты что-нибудь про реинкарнацию слышал?

— Это у индусов, что ли?

— Это у всех.

— Сказки! — отрезал мотострелок. — Не верю.

— А я верю, — вступил в разговор Виктор. — Мы когда восточные единоборства ещё в училище изучали, целый курс прослушали и про медитацию, и про реинкарнацию, и про биополе, и про энергетических двойников. Хороший у нас преподаватель был — востоковед!

Но переубедить Василия оказалось невозможно. С ещё большей энергией мотострелок стал доказывать:

— Глупости! Сказки! Жизнь человеку даётся только раз…

— «… и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы!». Не твоё это, Вась, — спокойно парировал Иванов.

— А разве Островский был не прав? Да, тысячу раз прав! — капитан даже сел на кровати. — Он герой. И Павку с себя писал. Теперь таких, как Павел Корчагин нет. А Россию ещё придётся поднимать из разрухи. Бог что ли за вас её поднимать будет?

— Не придётся, Вася, — уверенно возразил Иванов. — Хватит, опыт имеем. До разрухи не дойдёт. А вот сказкам, выходит, веришь ты: Павка Корчагин — образ, конечно, собирательный. И не думай, что Николай Островский его с себя писал. Островский даже в Красной Армии не служил.

— Ты откуда знаешь? — не поверил мотострелок.

— Почитай его биографию и проанализируй то, о чём он пишет. Максимум, где мог служить Островский, — это отряды ЧК или что-то к ним близкое. И то недолго.