Голос ее был слаб и равнодушен. Было впечатление, что, действуя когда-то в состоянии наркотического опьянения, она пыталась теперь восстановить последовательность событий, которые смутно помнила и суть которых едва понимала.

– Все это казалось слишком трудным, – говорила она. – В какое-то мгновение я хотела даже отказаться от борьбы и рассказать все как было. Но потом подумала о Карло. – Она помолчала. – И о себе, конечно.

Слез больше не будет, подумал Пэйджит. Она слишком истощилась в проявлении своих чувств, а может, была уже в состоянии с ними справиться. Больше ей нечего было скрывать.

– Наконец я заставила себя посмотреть на Ренсома. Он лежал, открыв рот, распластавшись на спине, и было впечатление, что смерть настигла его в тот момент, когда он одевался. И тогда первая мысль пришла ко мне: если Ренсома оставить в таком положении, я ничего не смогу объяснить. Я не могла бы объяснить, почему он был полуголым или почему я была голой. Не говоря уже о том, почему он заслужил смерть. Помнится, я разозлилась. То, что он делал со мной, было не просто осквернением моего тела – осквернением моей личности. А теперь я даже не могла рассказать об этом. Он осквернил меня, думала я. Он заслужил смерть, говорила я себе, – то, что делал он, хуже, чем изнасилование.

Мария снова переживала тот момент – в ее голосе появилась радость от того, что она нашла выход.

– Изнасилование, – продолжала она, – это почти то же, что и шантаж в целях принуждения к половому акту. И это было бы единственным приемлемым объяснением. Но как он мог заманить меня сюда, рассуждала я дальше. Ведь он насильник, а не шантажист. И тогда я вспомнила, что он писал книгу о Лауре Чейз. Ну конечно же, подумала я, за этим ты и пришла. За материалом. Послушать кассету, которая у него есть. Это было все равно что написать пьесу. Которая объяснит мое появление здесь, кассету Лауры, магнитофон. А когда посмотрела на него, вспомнила его патологию, то поняла: кассета Лауры поможет объяснить, почему он был раздетым.

Несмотря на охватившее его тяжелое чувство, Пэйджит почувствовал что-то похожее на восхищение.

– Тогда ты перевернула его, – мягко заметил он. – Потому что насильник должен был быть на тебе.

Мария встретилась с ним взглядом, потом подтвердила:

– Он был тяжелым – чтобы перевернуть его, пришлось подсунуть под него руки. Тогда-то я и расцарапала ему ягодицы и сломала ноготь.

Пэйджит коснулся ладонью лба.

– А я настаивал на том, что это санитары.

– Шарп сказала, что я сделала это, чтобы создать видимость борьбы. Я не настолько хладнокровна. Я с омерзением прикасалась к нему.