– Но может сделать вид, что согласен, – сказала Джуди.
– В каком смысле?
– Сообщим Грейнджеру, что губернатор готов объявить о замораживании строительства, но только при определенных условиях, поскольку ему необходимо заботиться о своей политической карьере. Он хочет лично переговорить с Грейнджером, чтобы обсудить условия.
– Верховный суд разрешил представителям правоохранительных органов, – вмешался Стюарт Кливер, – использовать в данном деле обман, мошенничество и хитрость. Единственное, что нам запрещено, – угрожать подозреваемым, что мы отберем у них детей. И еще: если мы пообещаем им, что их не будут преследовать по закону, наше обещание останется в силе. Но то, что предлагает Джуди, мы сделать можем, и это не будет нарушением закона.
– Отлично, – сказал Ханимун. – Не знаю, что у нас получится, но попробовать придется. Валяйте.
Пастор и Мелани ехали в Сакраменто на помятом «кадиллаке». Стоял солнечный субботний день, и в городе было полно народу.
Включив радиоприемник сразу после полудня, Пастор услышал голос Джона Правдолюба, хотя время для его ток-шоу еще не подошло.
– Специальное сообщение для Питера Шобери из средней школы Эйзенхауэра, – сказал Правдолюб.
Шобери был человеком, у которого Пастор отобрал удостоверение личности, чтобы принять участие в пресс-конференции ФБР, а в школу Эйзенхауэра якобы ходила Роза. Пастор понял, что сообщение адресовано ему.
– Я прошу Питера Шобери позвонить мне по этому номеру, – продолжал Правдолюб.
– Они хотят заключить с нами сделку, – сказал он Мелани. – Мы победили!
Пока Мелани ездила по центру города среди множества других машин и тысяч людей, Пастор позвонил с ее мобильного телефона. Он решил, что, даже если ФБР сможет проследить звонок, вряд ли им удастся отыскать их машину среди других.
Сердце отчаянно билось у него в груди, когда он вслушивался в гудки.
Трубку взяла женщина.
– Алло? – осторожно спросила она.
Может быть, в ответ на сообщение Правдолюба ей позвонил не один десяток придурков, подумал Пастор.
– Это Питер Шобери из школы Эйзенхауэра.