– Итак,
– Как это – ничего? – Маквей почувствовал, как его охватывает гнев. Ему трудно было расследовать убийство Бенни с профессиональным хладнокровием.
– Повторяю, абсолютно ничего. Извини, дорогой. Эрвин Шолл тот, за кого себя выдает. Богатейший издатель и коллекционер, на короткой ноге и с ультра, и с Президентом, и с Премьер-министром. Два последних – с большой буквы, моя радость. Если за ним что-то есть, то это закопано глубоко в песочнице, где играют только большие детки. Малышам вроде нас с тобой туда хода нет.
– А его прошлое?
– О, это классика! Бедный иммигрант, работа до седьмого пота, и так далее. Остальное ты уже слышал.
– Женат?
– Нет и не был. Насколько мне удалось выяснить. Только не воображай, что он гей, – он развлекается с настоящими королевами в фамильных изумрудах, соболях, с собственными армиями, и так далее.
– Ангел мой, ты меня не балуешь.
– Подкину тебе один фактик, и делай с ним, что хочешь. Твой мальчик до воскресенья в Берлине. Ожидается большое собрание или съезд в… сейчас, подожди, посмотрю в своей книжке… ага, вот оно, только не знаю, это город или что – Шарлоттенбург.
– Шарлоттенбургский дворец? – Маквей бросил вопросительный взгляд на Нобла.
– Музей в Берлине, – тихо пояснил Нобл.
– Возвращайся к картам и к своим гостям, ангел мой. Вернусь – пообедаем вместе.
– Маквей, для тебя я всегда свободна.
Маквей повесил трубку. Нобл ухмыльнулся:
– Ангел?..
– Ангел, – ровно произнес Маквей. – Что Осборн?
Улыбка Нобла погасла, он покачал головой:
– Ничего.