— В известном смысле. — У меня такое ощущение, что я стою на месте для дачи свидетельских показаний и мне сильно не по себе.

— Ну вот, она и могла бы.

— Это не ее дело. Это дело твоей матери.

— Сейчас у мамы нет на это времени. Она вкалывает почем зря.

Ну вот, приплыли.

— Я тоже, — осторожно говорю я.

— Так и должно быть.

— Как это понимать?

— Отцы и должны вкалывать почем зря. А она — мать.

— Мэри-Лу тоже очень много работает.

— Этого бы не было, если бы у нее был ребенок, — парирует она.

— На это мне ответить нечего, потому что ребенка у нее нет, к тому же это все равно не имеет значения, потому что твоя мать — Патриция, а не Мэри-Лу. Речь идет о двух разных женщинах.

— Мы с мамой почти не видимся! — со злостью говорит она. Судя по всему, злость копилась в ней давно, а сейчас вырвалась наружу. — Иногда бывает так, что я ложусь спать, когда ее еще нет. Мне это до смерти надоело! — восклицает она с настоящей обидой.

Черт! Как дела могли зайти так далеко? С какой стати она должна страдать от наших амбиций? Она ведь еще совсем ребенок, который заслуживает того, чтобы рядом находился кто-нибудь из родителей. Интересно, думаю я, знает ли Патриция на самом деле, что творится?

— У мамы новая работа, — говорю я, стараясь быть терпимым и по возможности справедливым к ней. — Иной раз ничего не поделаешь. Скоро все будет по-другому.

— А если нет?

— Послушай! Занятия в школе кончаются через месяц, ты все лето будешь со мной, тогда обо всем и поговорим, о'кей?

— У меня же все равно нет выбора, правда? Хороший вопрос.

— Нет, — сама себе отвечает она.

— А тебе не кажется, что мама обидится?