Мой звонок принял скучающий младший агент, который прекратил зевать, едва я представился тем парнем, который подогнал к берегу буксир с четырьмя атомными бомбами, в бухте, образовавшейся у выхода к морю каньона Гекаты.

Они уже слышали об этом, вызвали из Лос-Анджелеса подкрепление, и он выразил надежду, что у меня нет желания поговорить с прессой.

Я заверил его, что такого желания у меня нет, если на то пошло, мне не хотелось говорить и с ним, потому что в последнее время я только говорю, говорю и говорю и разговорами сыт по горло. Потом сообщил ему, что взрыватели от четырех бомб будут в кожаной сумке, которую они найдут в контейнере для сбора одежды Армии спасения, что стоит на углу Мемориал-Парк-авеню и Хайклифф-драйв.

— Я рассказал ФБР про буксир, а вам рассказываю про взрыватели, потому что полностью не доверяю ни одному ведомству, — объяснил я. — И вам советую не доверять полиции Магик-Бич.

Положив трубку, я прошел к парадной двери и выглянул через одно из боковых окон, расположенных по обе стороны двери. Койотов не увидел и покинул дом.

За моей спиной зазвонил телефон. То ли молодой агент забыл задать какой-то вопрос, то ли какая-нибудь компания хочет предложить воспользоваться ее услугами и купить что-то очень нужное.

Когда же добрался до ступенек, стая материализовалась передо мной, словно туман являлся не состоянием атмосферы, а служил порталом, который переносил койотов с далеких материковых холмов в прибрежную ночь. Легионы сверкающих желтых глаз светились в темноте.

Я попытался вспомнить слова Аннамарии, произнесенные ею в зеленой зоне у каньона Гекаты, которые оказались столь эффективным оружием в противостоянии с койотами.

— Вам здесь делать нечего.

Я спускался по ступенькам, а койоты и не думали отступать.

— Остальной мир ваш… но не это место в настоящий момент.

Я ступил с последней ступеньки на дорожку. Койоты надвинулись на меня, некоторые негромко рычали, другие повизгивали, как бы говоря, что очень хочется есть.

От них шел запах мускуса, лугов и крови.

Я продолжал наступать на них.

— Я — не ваш. Теперь вы можете уходить.

Они определенно полагали, что я ошибаюсь, что я как раз их, что они видели в меню отведенную мне строчку, и не желали отступать, наоборот, напирали на меня.

Аннамария цитировала Шекспира: «Добродетель смела, а чистота бесстрашна».

— Я знаю, что вы только такими кажетесь, — сказал я койотам, — и я вас не боюсь, кем бы вы ни были.