— Принято единогласно.

— В тяжелые времена собака — всегда друг.

— Похоже, ты напрашиваешься на неприятности, — предупредил я Рафаэля.

Тот широко улыбнулся, будто только и мечтал о неприятностях, да еще в большом количестве.

— В этом городе нам теперь места нет, — я посмотрел на Аннамарию. — Нужно уходить.

Еды в корзине, собранной Блоссом, хватило бы на целый взвод. Положила она в нее и говядину, и курятину для нашего четвероногого спутника.

Проводила нас до автомобиля. Я поставил корзину в багажник, обнял Блоссом.

— Берегите себя, Блоссом Роуздейл. Я хочу дождаться того дня, когда обыграю вас в карты.

— И не мечтай. После того как присоединюсь к вам, я опять обдеру тебя как липку.

Я оторвался от нее, прочитал на ее лице радость, ту самую, которую увидел, когда она открывала входную дверь, и более глубинную, ранее мною не замеченную.

— Через несколько недель я закончу здесь все дела, а потом выиграю у тебя этот «Мерседес».

— Этот я одолжил.

— Тогда тебе придется купить мне еще один.

Я поцеловал ее в лоб, в щеку. Указал на уютный коттедж, из восьмигранных окон которого струился теплый свет:

— Вы действительно хотите все это оставить?

— Это всего лишь дом. И иногда здесь очень одиноко.

Аннамария присоединилась к нам. Одной рукой обняла за плечи Блоссом, другой — меня.

— А что мы делаем? — спросил я Блоссом. — Вы знаете?

Она покачала головой:

— Понятия не имею. Но мне больше всего на свете хочется уйти с вами.