— Помните вы, дорогой Кониглю, одну старуху, которой вы свернули шею одной рукой, в то время, как другой шарили в ее карманах? Помните?

— Действительно… да… кажется, было что-то в этом роде…

— И так как старуха барахталась, то вы были так любезны, что сжали руку покрепче, чтобы покончить…

Кониглю позеленел, что, без сомнения, было его манерой краснеть от скромности.

Мюфлие потерял свое хладнокровие.

— А, но для чего же, черт возьми, вы все это рассказываете? — сказал он с оттенком досады, впрочем, весьма непонятной.

— Во-первых, — продолжал Арчибальд с прежним вежливым спокойствием, — чтобы доказать вам, что вы для меня не незнакомцы… затем, чтобы перейти к услуге, которой я требую от вас…

На лице Кониглю выразилась радостная надежда.

— А! Вы хотите предложить нам маленькое дело? — сказал он.

— Ну, не совсем! Я не хотел бы предлагать вам ничего опасного. Но прежде скажите мне, могу ли я на вас рассчитывать?

— Надо знать суть дела! — проворчал Мюфлие.

— Вы правы! Хотя вы должны были бы понять, что я не предложу таким людям, как вы, ничего неделикатного.

— Вы над нами смеетесь! — проговорил Мюфлие.

— Сохрани меня Бог… Не сердитесь… Разве я похож на человека, желающего вам зла?… И я сейчас вам докажу мои благие намерения…

Соммервиль вынул из кармана несколько свертков, которые положил на стол. Кониглю инстинктивно протянул руку.

— Вот, — продолжал Соммервиль, — несколько тысяч, предназначенных вам…

— Значит, будет риск попасться?

— Нет, дорогой господин Мюфлие, вы напрасно смотрите на все так трагически. Эти свертки представляют только одну сторону вопроса.

— А! Есть и другая! — сказал Кониглю, с сожалением убирая руку.

— И я буду иметь удовольствие показать вам ее.