Спустя несколько минут, когда рассеялись последние любопытные, он вышел, на этот раз уже в полном костюме. Интереснее всего то, что все произошло, так сказать, помимо его воли. Он просто повиновался какому-то необъяснимому побуждению. Это было как бы неожиданное прорастание дурных семян, посеянных в его душе тем, кто некогда сказал его матери:

«Твой сын умер на каторге или на эшафоте!»

И действительно, никогда еще самый закоренелый преступник не выпутывался из подобного положения с большей легкостью и непринужденностью!

Когда, наконец, Жак пришел в себя, он вздрогнул. Странная вещь: он испугался самого себя. Смелость, высказанная им, изумляла его и пугала одновременно. Мгновение ему казалось, что оскорбления, которыми осыпал его де Белен, были им вполне заслужены и что он действительно был негодяем, которого стоило изгнать с позором.

Мало-помалу он замедлил шаги. Волнение, владевшее им, ослабело, и подлинное его положение представилось ему четко и детально.

Он был изгнан. Это было ясно. Были у него средства к существованию? Он вспомнил, что в шляпном магазине вынимал из кармана несколько золотых.

Он захотел проверить, не было ли это галлюцинацией.

Нет, это было правдой. У него в кармане оказалось около пятнадцати луидоров. Для графа де Шерлю это было ничто, для безвестного Жака это было целое состояние.

— Теперь я не боюсь никого и ничего, — произнес с улыбкой Жак. — Я сумею занять место, в котором мне отказывают!

Но он чувствовал себя разбитым. Это было вполне естественно, так как ничто так не утомляет человека, как нравственные потрясения.

— Я ничего не соображаю, — прошептал он. — Неплохо бы отдохнуть.

Он был в эту минуту около Королевского моста. На углу улицы Бак он увидел кофейню и вошел туда.

— Что угодно господину? — спросил его гарсон.

Об этом Жак не подумал.

— Дайте «Шартрез», — сказал он, ухватившись за первое пришедшее ему на память слово.

— Зеленый или желтый?

— Зеленый.

Гарсон взглянул с удивлением на посетителя, требовавшего в такое время этого возбуждающего напитка.

А Жак лихорадочно пытался схватить ускользавшую от него логику… Его мысли стремились вырваться из узкого круга переживаний. Когда бутылка и стакан возникли перед ним (тогда еще не подавались вина в наперстках, как в наше время), он налил себе стакан и осушил его залпом.

Алкоголь опалил ему желудок. Это ощущение показалось ему приятным. Он налил второй стакан, затем третий…