Она внимательно смотрит на меня, а потом отворачивается, намереваясь избежать конфликта. Стоя ко мне спиной, она не сводит глаз с мерно вздымающихся волн Мексиканского залива.

— С того момента, как вы пришли ко мне сегодня утром, — шепотом признается она.

— Включая наш разговор в вертолете во время полета сюда?

Она замирает, сообразив наконец, к чему я веду. У каждого репортера есть черта, которую он клянется себе никогда не переступать. Судя по выражению ее лица, которое я успеваю разглядеть, хотя она и отвернулась от меня, Лизбет только что разбежалась и перепрыгнула через эту черту.

— Я бы никогда не позволила себе использовать эту запись, Уэс.

У меня подгибаются ноги — очевидно, вес моего тела слишком тяжел для них.

— Вы же знаете, что это правда, верно? — спрашивает она, намереваясь положить мне руку на плечо.

Я отшатываюсь от нее, и тут по жилам у меня прокатывается волна адреналина, отчего кажется, что по коже бегут мурашки. Я с такой силой стискиваю зубы, что ощущаю на губах настоящую, а не фантомную, боль.

— Дайте мне магнитофон, — чужим голосом говорю я.

Она не шевелится.

— Дайте мне этот проклятый магнитофон!

Неловкими пальцами она вынимает его из сумочки и бросает на меня взгляд, который говорит: «Вам необязательно делать это». Но я больше не верю ей. Выхватив магнитофон у нее из рук, я направляюсь к выходу на палубу.

— Уэс, я знаю, вы не верите мне, но я не собиралась использовать эту за…

— Ни слова больше! — взрываюсь я, повернувшись и тыча в нее пальцем. — Вы прекрасно знали, что делаете! Вы прекрасно знали!

Распахнув дверь плечом, я широким шагом иду на корму. Подойдя к поручням, швыряю магнитофон в воду, разворачиваюсь и возвращаюсь к вертолету.

— Все в порядке? — спрашивает Томмазо, придерживая дверь вертолета, чтобы мы могли забраться внутрь.

— Все отлично, — коротко отвечаю я. — Увозите нас отсюда к чертовой матери!

Глава шестьдесят девятая