— Ты имеешь в виду Прадо?

— Нет, я имею в виду долбаное королевство Испанию. Ты бы видел, как она разговаривает по телефону.

И затем он перевел разговор на Чаза и снова спросил, говорили ли мы с ним на приеме, и я ответил, что говорили, и тогда Марк прямо спросил, утверждал ли Чаз, что написал этого Веласкеса, и я сказал, да, утверждал. О компакт-диске я не стал говорить. Марк сказал, что он этого опасался. Бедняга Чаз. «Ты знаешь, что у него был нервный срыв?» Я ответил, что не слышал об этом, но Чаз показался мне несколько странным. «Несколько! — усмехнулся Марк. — Да этот парень сбежал из психушки, я никак не могу понять, почему ему разрешают разгуливать на свободе». Далее рассказал о том, как он нашел для Чаза один заказ в Европе, а тот там сошел с рельсов, стал обвинять всех, что его накачивают наркотиками, рассказывать про то, что он может путешествовать назад во времени, становиться Веласкесом и писать его картины, в том числе вот эту, а целые периоды из его настоящей жизни начисто стерлись из памяти. Я сказал, что это ужасно, и Марк ответил: «Да, но вот картины его теперь пойдут нарасхват, если только он соблаговолит что-нибудь написать; люди любят рассказы про сумасшедших художников, вспомни Поллока, вспомни Мунка, вспомни Ван Гога».

Итак, вот какова была версия Марка, и как только он ее изложил, он бросил меня ради двух типов в костюмах с окладистыми бородами, похожих на сыновей пустыни, и я вернулся на свое место. Аукцион начался с полудюжины вещиц на затравку, которые ушли быстро, а затем ребята в белых перчатках выкатили Веласкеса, и зал зашевелился. Распорядитель сказал, что это «Венера с автопортретом» кисти Диего Веласкеса, также известная как «Венера Альбы», после чего вкратце рассказал ее историю и объявил, что торги начнутся со ста десяти миллионов долларов. Серьезных игроков было четверо, и ставки стремительно понеслись вверх скачками по полмиллиона долларов, но после каждого круга распорядитель смотрел в конец зала, и дама из Испании отвечала ему кивком, и один за другим остальные отвалились, и Прадо получил картину за двести десять миллионов, самая высокая цена, когда-либо заплаченная за одну картину. Тем самым бароны нашей эпохи усвоили урок, который короли эпохи Веласкеса преподавали своим баронам: каким бы богатым ты ни был, ты не можешь тягаться с сюзереном, и на самом деле мы увидели, как сама Испания возвращает себе похищенное сокровище. У всех остальных не было никаких шансов.

Когда это было — два, два с половиной года назад? С тех самых пор Чаз Уилмот как в воду канул. Я всегда полагал, что только ядерный взрыв сможет выгнать его из студии, но, судя по всему, Чаз подчистил те концы, что хотел, а от остального просто ушел. Все это я узнал от девушки из галереи Лотты Ротшильд. Лотта по-прежнему продолжала свой бизнес, и дела у нее, судя по ценникам, шли гораздо лучше, чем прежде. Я не стал задерживаться, чтобы встретиться с ней. «Что ж, — подумал я, — прощай, Чаз». Хотя нельзя сказать, что он занимал существенное место в моей жизни. Я решил, что его поместили в какую-нибудь швейцарскую клинику.