— Что это? — спросил я.

— Ну, вы должны вспомнить то, что я рассказал вам про грузовик, сгоревший под бомбежкой в Дрездене. В том грузовике были вот эти самые картины.

— Кроме ван дер Гуса.

— Да, картина была переложена в другой грузовик, по причинам, которые теперь уже никто не сможет назвать. Но все остальные картины, представленные в этом альбоме, несомненно погибли. Во время экскурсии по дому вы наверняка обратили внимание на маленькую дверь в подвале, которая всегда заперта. А за ней колодец, заложенный кирпичом. И вот, предположим, мне почему-то вздумалось разобрать эту стену и я для этой работы пригласил почтенную строительную фирму, и предположим, что за кирпичной кладкой мы обнаружили все эти картины. Разве это не было бы замечательно?

Мне потребовалось какое-то время, чтобы все осмыслить, и это было так нелепо, что я рассмеялся.

— Вы хотите, чтобы я подделал двадцать семь картин.

Креббс тоже рассмеялся.

— Да. Бесподобно, правда?

— Но вы никогда не сможете их продать. Наследники Шлосса и международные организации…

Он махнул рукой.

— Нет-нет, никаких открытых продаж. Я вам уже все объяснил. Существует огромный закрытый рынок дорогих картин. Сбыть все это будет достаточно просто, как только известие об открытии просочится в определенные круги. С самого конца войны многие гадают о том, какова судьба пропавших картин Шлосса, и, разумеется, всем известно, что мой отец имел к ним доступ. Они разойдутся как горячие пирожки.

— Очень заманчивое предложение, — заметил я.

— Вы так считаете? И разумеется, денег будет более чем достаточно, чтобы финансировать вашу работу, а также все расходы, связанные с лечением вашего сына.

— Да, и это тоже, — сказал я, думая о Лотте и о своем давнишнем приятеле Марке, о том, какое участие они оба приняли в этой комбинации. — Мне любопытно, каким образом вам удалось втянуть в это Марка и Лотту?

— Разумеется, мы рассуждаем чисто гипотетически?

— Если вам так удобнее.

— В таком случае, естественно, все решили деньги. Марк получит от продажи Веласкеса колоссальные комиссионные. И похоже, он не слишком-то вас любит. Он был очень рад возможности, как он выразился, оттрахать ваш мозг.

— Ну а Лотта, она тоже меня не любит?

— Напротив, она вас очень любит. Она согласилась нам помочь, чтобы навсегда вырвать вас из жалкого и нелепого существования коммерческого художника, а также чтобы обеспечить необходимое лечение вашему сыну, чего вы сами ни за что бы не смогли. Знаете, только самая большая любовь способна отречься от любимого, чтобы дать ему возможность полностью себя раскрыть.