Старик тоже не мог смотреть на Джима. Он с таким видом уставился на цветочную клумбу, что казалось, спешил на улицу только за тем, чтобы увидеть растущие на ней цветы.

Холли понимала, что на ее долю выпала нелегкая задача. Она жалела этих несчастных мужчин и хотела сделать все возможное, чтобы соединить разорванную нить, которая когда-то связывала деда и внука.

Но прежде всего нужно сжечь семена последней лжи Джима, в которую он сознательно или бессознательно верит.

— Послушай, малыш. Никакой автокатастрофы не было. — Она положила руку ему на колено. — Это случилось не так.

Джим перестал следить за полетом черных птиц, и в его взгляде вспыхнуло нервное ожидание. Он хотел знать правду и в то же время смертельно боялся ее услышать.

— Это случилось в ресторане…

Джим отрицательно покачал головой.

– ...в Атланте…

Его зрачки расширились от ужаса.

– ...ты был с ними…

Джим словно окаменел, и страшная тень легла на его лицо.

– ...в ресторане „Дворец Утенка Дикси“. Воспоминания обрушились на него как удар бетонной сваи. Он пошатнулся и скорчился, сжал кулаки. Лицо исказилось гримасой боли. Широкая спина затряслась в беззвучных рыданиях.

Холли обняла его за плечи.

— Боже правый… — Генри Айренхарт с ужасом смотрел на внука, начиная понимать, в какую бездну отрицания тот себя загнал. — Боже правый.

Старик снова уставился на цветочную клумбу. Потом стал разглядывать свои руки, перевел взгляд на землю. Казалось, он всячески избегает смотреть на Холли, но она все-таки поймала его взгляд.

— Мы лечили Джима, — обреченно произнес Генри, точно пытаясь искупить свою вину. — Мы поняли, что потребуется лечение, и показали его психиатру в Санта-Барбаре. Ездили к нему на прием несколько раз. Делали все, что от нас зависело, но врач — его звали Хемфилл — сказал: „У Джима все в порядке“… После шестого раза он так и сказал: „У Джима все в порядке“.

— Да что они знают, эти врачи! Что мог сделать ваш Хемфилл? Ведь он совсем не знал мальчика, не любил его.

Генри вздрогнул, точно она его ударила, хотя Холли и не думала, что он воспримет ее слова как обвинение в свой адрес.

— Нет, что вы, — быстро заговорила она, надеясь, что Генри ей поверит, — я вовсе не вас имела в виду. Я хотела сказать, нет ничего удивительного в том, что мне удалось то, чего не смог Хемфилл. Я люблю его, а любовь — единственное средство ему помочь.