А сейчас вместе с ужасом пришло и чувство вины. Если бы Клер не попыталась убежать, Трейси не попала бы под его гнев. Слава богу, второй бандит сумел утихомирить этого маньяка: по крайней мере, Трейси была еще жива.

Клер наблюдала, как Тихоня разжег косячок, сделал затяжку и передал приятелю. Хохотун, все еще зло ворча, взял его и уединился в дальнем углу. Судя по тому, как он дергался, она поняла, что ярость его окончательно не утихла.

Его гнев был загнан внутрь, но Клер знала, что он может вспыхнуть в любой момент. Она попыталась свернуться еще плотнее, чтобы уменьшить свои шансы стать его следующей жертвой, и увидела, что второй погрозил Хохотуну пальцем. Затем он внимательно посмотрел на Трейси, как будто вычисляя потерю в фунтах стерлингах. Пожав плечами, он снял пальто и набросил на притихшую неподвижную девушку.

Когда он отвернулся и направился к своему напарнику, Клер мельком глянула на Донну. Она еще раньше заметила, что в глазах Донны появился тот же безнадежный взгляд, какой все эти дни был у Трейси: как будто надежды больше не было и не оставалось ничего, кроме как отключиться.

Клер боялась, что она была права.

Она потихоньку попыталась сесть, кусая губы, чтобы не выпустить рвущийся из горла крик, так как каждое движение отдавалось болью во всем теле. Обхватив ноющую голову руками, она обдумала то, что узнала за этот день.

Их должны были продать в полночь. Она собрала сведения по крупицам, когда Тихоня спорил со своим бешеным другом.

Кому — или даже куда — черт его знает… Эта мысль напугала ее. Полночь.

Сохранит ли она рассудок к этому времени?

Ее предшественницы испытывали такой же ужас?

Тело Клер задрожало, и было такое ощущение, что ее мозг тоже трясется от страха.

Она никогда больше не увидит свою семью.

Никогда больше не встанет утром первая, чтобы попасть в ванную, прежде чем кто-нибудь ее займет.

Никогда больше не будет сидеть в темноте, когда нет денег, чтобы заплатить за свет, хрустеть чипсами и слушать истории, которые всегда считала такими скучными: россказни Даррена о кровожадном пришельце, путаные сказки о феях, которые пыталась рассказать Сьюзи, и вечные «Три поросенка» Эммы.

А потом что-нибудь рассказывала она. Пусть Керри притворялась, будто устала до смерти. Клер отдала бы все, чтобы оказаться сейчас дома, она бы даже пообещала никогда не ругаться с сестрой.

Она снова начала плакать. Тихие, безнадежные слезы текли по ее лицу. «Может быть» больше не существовало.

Клер повалилась на пол, как тряпичная кукла, и свернулась калачиком. В глубине души она знала, что отправляется по тому же пути, что и девушки, которые сбились в одну кучу рядом с ней.