— Нет, с ней было по-другому.

— Как?

— Она была для него живой, настоящей.

— Тогда зачем он ее убил?

— Не знаю.

— В приступе гнева?

Нет. Я не заметила в поведении Габриеля ничего, напоминающего гнев.

— Он спасал ее.

— От чего?

— От самой себя, от воображаемых преступлений или реальных, одному Богу известно.

— А после этого?

Я задумалась.

— А после этого началась его жизнь. Реальностью для него стало то, что он создает на своей сцене. Все остальное, жизни других людей — ложь.

Звук шагов за дверью заглушил голос Трэйвера, и я снова осталась одна, отгороженная от мира темной повязкой. Дверь распахнулась, и вошел Габриель.

— Начинается, — прошептала я.

Он молча подошел и встал за моей спиной. Только что из душа. Я чувствовала запах шампуня. А еще его дыхание пахло кофе, крепким и сладким кофе.

— Если ты попытаешься снять жилет, бомба взорвется, — сообщил Габриель. — Если попытаешься убежать подальше от толпы, то сработает детектор движений.

— Как у Филиппа.

Я слышала, как Габриель выпустил воздух через нос. Он улыбался, даже насмехался над моими словами.

— Если этот твой Гаррисон попробует обезвредить бомбу, то у него ни хрена не выйдет, и тогда вы умрете на пару.