— Господи, это плохо, да? — спросила Лэйси, и ее голос снова задрожал.

Я попыталась успокоить ее, но запнулась. Попробовала вдохнуть, но, казалось, жилет мешал воздуху проникать в легкие. Я потрепала дочку по щеке, а потом убрала руку.

— Не оставляй меня здесь.

— Я должна…

— Нет! — взмолилась Лэйси. — Не оставляй меня!

Я почувствовала, как еще одна капля вытекла из разбитого стекла детектора, когда я поднялась с кровати. Сейчас я — единственный источник опасности для дочери. Единственная, кто может причинить ей вред.

— Мне нужно пойти в другую комнату.

— Нет, останься.

Я пошла к двери, а Лэйси заплакала:

— Мамочка.

— Я люблю тебя.

— Нет! — закричала она.

— Все будет хорошо.

— Не оставляй меня, не оставляй…

— Я должна…

Слова беззвучно слетели с моих губ, когда я повернулась спиной к дочке и пошла в темноту коридора.

— Мамочка! — завопила Лэйси. — Не уходи, не уходи…

Я нащупала дверную коробку и пошла прочь от спальни как можно быстрее. Лэйси снова и снова звала меня, и наконец мне был слышен лишь тихий плач. Проходя по коридору в гостиную, светившуюся впереди размытым пятном, я провела рукой по семейным фотографиям. Я попыталась вспомнить, какая, по оценкам Гаррисона, зона поражения у этого заряда? Как далеко я должна уйти от своей дочки, чтобы обеспечить ее безопасность? На три метра? Или на шесть? А сколько стен должно быть между нами? Я прошла мимо спальни Лэйси в гостиную. Сквозь занавески пробивался свет, и после темного коридора мне казалось, что я смотрю на ослепительное солнце. В комнате все еще стоял едкий запах взрывчатки.

— Гаррисон!

Ответа не последовало.