— Разумеется, консультации. В этой науке имеется множество терминов, процессов, подходов, которые мне, иностранцу, трудно понять самостоятельно.

— Вы знаете, как меня принято называть?

— Да, сэр. Лорд Престбери.

— Чему-то вы все же научились. — Он покосился на дочь и вдруг резко приказал: — Оставь нас наедине, Клементина.

— Я… — Клем удивленно и виновато посмотрела на Николаса, а затем перевела взгляд на отца. — Конечно, — сказала она и отошла.

— Мистер Мартен. — Роберт Родс Симпсон, граф Престбери, кавалер ордена Подвязки, пристально смотрел на него, затем произнес: — Пойдемте-ка со мной.

18

18

— Два стакана и мою бутылку, — скомандовал лорд Престбери пухлому румяному официанту, стоявшему за массивной дубовой стойкой.

Они находились в закрытом для посторонних кафе, расположенном где-то в недрах огромного здания — видимо, настолько закрытом, что в данный момент, кроме них, посетителей больше не было. Сейчас на столике перед ними стояли два стакана и бутылка какого-то особенного виски.

У Мартена не было сомнений относительно того, зачем они сюда пришли. Лорд Престбери знал об их отношениях, кипел от гнева и намеревался положить им конец здесь и сейчас. Если Николас попытается возражать, граф может пригрозить ему исключением из университета. У Николаса Мартена не было ни титулов, ни состояния, и, хуже всего, он был американцем.

— Наконец-то мне удалось встретиться с вами.

Отец леди Клем налил себе и Николасу виски — примерно треть стакана, а затем посмотрел в глаза сидевшему напротив него молодому человеку.

— Меня нередко упрекают в резкости. Но это лишь потому, что я привык говорить то, что думаю. Такой уж я человек и другим не буду, даже если бы мог. — Лорд Престбери взял стакан, осушил его одним глотком, а затем вновь уставился на своего собеседника. — Именно поэтому я хочу задать вам несколько прямых и откровенных вопросов.

В этот момент отворилась тяжелая дубовая дверь, и в бар вошли двое членов управляющего совета. Обменявшись с лордом Престбери приветственными кивками, они направились к барной стойке. Престбери подождал, пока они отойдут, а затем вновь посмотрел на Мартена и спросил:

— Вы дерете мою дочь?

Господи Иисусе! Мартен уставился в свой стакан. Вот уж действительно, «прямой и откровенный вопрос»! Старик и впрямь все знает и теперь требует подтверждения.

— Я…

— Мистер Мартен, мужчина точно знает, дерет он ту или иную бабу или нет, поэтому ответ должен быть очень простой: да или нет.

— Я… — Николас залпом осушил стакан.