— «Вади эль-Бахт»… — Флин ткнул в название русла, которое лесенкой спускалось вдоль восточного склона южной половины плато. — Если Захир не ошибся, найти скалу нетрудно: двадцать километров к югу от «Эль-Вахта», на полпути оттуда к «Восьми колоколам». — Он тронул карту, на которой были изображены восемь «островков», цепью идущих от нижнего правого угла Гильфа.

— А если ошибся? — спросила Фрея.

Флин сложил карты.

— Разберемся по ходу. Пока что наша основная задача — туда попасть. — Он сверился с часами — без десяти четыре. — И чем скорее, тем лучше. Я не хочу сажать Пигги в темноте. Тебе в туалет не надо?

Фрея покосилась на него и тряхнула головой.

— Тогда вперед.

После полутора часов полета стало заметно, что солнце быстро стремится к горизонту, а воздух ощутимо холодеет. Фрея обрадовалась, что перед вылетом из Абу-Балласа надела теплые вещи.

Пустыня стала еще более зрелищной, чем в начале пути. Мягкий солнечный свет выявил полный спектр ее цветов — желтые, оранжевые и дюжину оттенков красного; тени стали длиннее, что придавало пейзажу дополнительную глубину и рельефность. Флин и Фрея проносились над песчаными морями с волнами из барханов и дюн, над озерами белого гравия, плоскими, как сковорода, над доисторическими лесами из каменных останцев, забираясь все глубже и глубже в самое сердце этого необузданного пространства.

В какой-то миг, когда солнце повисло над самым горизонтом, в поле зрения, точно напротив, показалась нечеткая бурая полоса — словно от пустыни поднимался пар. Флин указал на нее.

— Гильф-эль-Кебир, — раздался его голос в наушниках. — Или Джер, как его называли древние. Предел мира, край земли.

Он слегка выправил курс, взял выше и развернул дельталет к югу. Полоса росла и по мере приближения делалась шире и отчетливее, словно сгущалась из дымки. Ее цвета начали плавиться, меняться в последних лучах солнца: красный перетекал в бурый, бурый — в охристо-оранжевый. Наконец, будто джинн из бутылки, плато предстало перед ними в своем истинном обличье: гигантский каменный стол высотой в триста метров над уровнем песков, простершийся вдаль на юг, север и запад до самого края неба. Кое-где на подножия отвесных, неприступных стен серо-желтого камня накатывали дюны, словно волны, что бьются о борта океанского лайнера. В других местах края плато прорезали расселины, а сами склоны обрывались каменистыми террасами и осыпями, которые, в свою очередь, продолжались внизу архипелагами глыб и каменистых курганов, как будто плато несколько раз споткнулось в своем падении на пустыню. Кое-где вдали виднелись островки растительности — мазки и брызги зелени на желтом фоне, над которыми сновали птицы. После нескольких часов полета над голыми песками плато казалось полным жизни.