Поняв, что оторвался, он перестал прибавлять скорость. Интересно, достаточно ли сильно ненавидит его вертолетчик, чтобы пуститься за ним в погоню на «ориксе»?

Янина Менц все основательно продумала. Она отправилась в кабинет директора.

— Сэр, мне очень нужно поговорить с вами, только не здесь.

Он кивнул, взял куртку с вешалки, не спеша оделся и придержал перед ней дверь. Они спустились вниз на лифте и вышли на улицу. Директор вежливо держался на шаг позади нее. Она повела его по Лонг-стрит, зная, что кафе до сих пор открыто. Центр города еще жил полной жизнью: молодежь, туристы с рюкзаками, такси, мопеды. С верхнего этажа доносилась громкая музыка. Директор рядом с ней казался скрюченным коротышкой, и Янина невольно подумала, какое странное зрелище, должно быть, они представляют. Что думают люди, увидев белую женщину в деловом костюме, которая идет рядом с маленьким чернокожим горбуном?

Свободный столик нашелся в глубине зала, рядом с витриной, в которой были выставлены пирожные.

Директор отодвинул для нее стул. Его безукоризненные манеры иногда раздражали. Сколько можно? Янина Менц устала от недомолвок.

Он не посмотрел в меню.

— Вы считаете, что нас прослушивают?

— Сэр, я обдумала все обстоятельства и пришла к выводу: где-то произошла утечка. У нас или у Люка Пауэлла.

— Во второй вариант вы не верите?

— Такая возможность есть, но она маловероятна.

— А как же Джонни-коммунист?

— Я думала о нем; и чем больше думала, тем маловероятнее мне кажется эта версия.

— Почему?

— Он бы не стал подвергать опасности собственную дочь. Он бы не оставил ей старый адрес и телефон Мпайипели. Если он собирался шантажировать ЦРУ, он бы поступил по-другому. Есть много способов… По правде говоря, вся история кажется мне непонятной.

— Ясно.

— Вы по-прежнему считаете, что все дело в Джонни?

— Я больше не знаю, что и подумать, — устало сказал директор.

Янина посмотрела ему в лицо. Кто он такой, ее шеф? Он уже немолод, ему под шестьдесят; долгие годы интриг и подковерной борьбы начинали сказываться на нем. Пока молодая черноглазая официантка с непроницаемым выражением лица принимала у них заказ, Янина исподтишка наблюдала за своим собеседником. Мечтал ли он когда-нибудь о чем-то более высоком? Собирался ли подняться в более высокие сферы, войти в круг «особо приближенных лиц»? Хотелось ли ему, когда он боролся с режимом апартеида, подняться на вершины власти? Он умный человек, и его достоинства видны сразу. Что его удержало, почему он остался в стороне? Почему довольствуется своим достаточно скромным постом, почетными званиями и белоснежными шелковыми рубашками?