— Я больше не знаю, кому можно доверять.

— Почему, сэр? Что изменилось?

Директор поднес фарфоровую чашечку к губам, отпил кофе и осторожно поставил чашку на блюдце.

— Я не могу дать вам осмысленный ответ. Не могу изложить свои соображения по пунктам. Просто у меня возникло такое чувство, и мне жаль, что мое отношение вас задевает. Скорее всего, вы тут совершенно ни при чем.

— Тяжелое чувство, должно быть.

— Да, неприятное. Мне кажется, что меня куда-то ведут с завязанными глазами.

Когда Тобела слез с седла у отеля «Ливингстон» в Габороне, он едва держался на ногах. Чтобы не упасть, ему пришлось опереться на своего стального коня; перед глазами плавали сверкающие звезды. Он нагнулся и подождал, пока восстановятся равновесие и зрение.

Обойдя мотоцикл, он увидел пробоины.

Две пули попали в правый багажный отсек. Аккуратные дырочки на черном поливиниле были почти незаметны. В правом отсеке находилась его сумка.

Он расстегнул ремни и вытащил сумку. Так и есть, пробита.

Тобела взял сумку и направился в гостиницу.

Ночной портье спал на стуле. Тобеле пришлось позвонить в колокольчик. Тогда портье, зевая, встал за стойку и придвинул ему анкету. Тобела начал ее заполнять.

— Вы принимаете южноафриканские ранды?

— Да.

— В это время можно где-нибудь поесть?

— Позвоните в обслуживание номеров: девяносто один. Будьте добры, ваш паспорт.

Он вручил портье паспорт. Тот наскоро сличил номер и вернул документ. Потом протянул ключ от номера.

В ожидании лифта Тобела обернулся. Портье снова заснул.

Номер оказался просторным, кровать под пестрым покрывалом — божественно мягкой, взбитые подушки так и манили прилечь.