— Ну что ж, отец его поступил безнравственно. Жена погорячилась, рассказала обо всем мужу. Ее можно понять — девчонка, широко раскрытые восторженные глаза… И вдруг притязания пьяного старика… Ужас. Умом можно тронуться. Но прошел год… За такое время страсти обычно гаснут и на их месте остается в душе выжженное пятно. На этом выжженном пятне, Иван Константинович, очень даже запросто могут тлеть горячие угли. Долгие годы.

— Да? — оживился Рожнов.— Кстати, тебе никогда не приходилось ступать босой ногой в такой вот пепел вчерашнего костра? О! — Рожнов горестно покачался из стороны в сторону.— Меня до сих пор пробирает дрожь, едва вспомню. Угли попали даже между пальцами… Вся шкура слезла, Демин, представляешь. Поэтому у меня одна ступня гораздо моложе другой. Ну, ладно, теперь о главном,— сказал Рожнов, положив ладони на стекло.— Все, о чем мы только что говорили,— интересно и увлекательно. Но…

— Появилось золото,— вставил Демин.

— И пока ни один из твоих преступников никак на золото не выходит. Все их взаимоотношения золота не касаются. Кулоны просто так, от хорошего или плохого настроения, не глотают. Это можно сделать только в критическом положении, когда нет времени, чтобы бросить кулон в щель пола, заткнуть за надорванные обои, вдавить в хлеб или колбасу. Отсюда вывод — нам не известны главные события, происшедшие в тот день. Мы знаем события второстепенные, о которых можно говорить даже следователю, если он слушает, если ему это интересно.

— Намек понял,— усмехнулся Демин.

— Никаких намеков.— Рожнов показал Демину раскрытые ладони.— Установленные события объясняют поведение всех действующих лиц, соответствуют их характерам, их судьбам, их прошлому. И задержанные, и оставленные на свободе неплохо вписываются в события, которые тебе известны. Но золото, Демин! Оно никуда не лезет, ни к кому не прикладывается, оно стоит особняком и освещает все события зловещим желтым светом, если позволишь мне выразиться так красиво.

Демин и сам понимал, что если найдены три человека, которые с равным успехом могли совершить преступление, то, вполне возможно, его не совершал ни одни из них. Нет, золото еще молчало. Заговорили строительный раствор, кое-что выболтали брюки Тетрадзе, что-то прошептал шарф, злобно хмыкнул молоток, оставшийся на месте пожара, оказался весьма разговорчивым напильник, которым заперли пострадавших… Но золотая свирель молчала.

— Ты отдавал кулончик на эскпертизу? — неожиданно спросил Рожнов.

— А как же… Ребята подтвердили, что это золото, проба, говорят, невысокая, пятьсот с чем-то… Цена около двухсот рублей.