— Ну…
— Но нам было так хорошо последние недели, правда?
— Анжелика, — сказал Гарри, — ты уникальная женщина. Не могу представить себе, чтобы кто-то еще смог бы устроить сцену прощания в такой ситуации. В самом деле, по своему опыту…
— Простирающемуся по всем континентам и нациям?
— Ты знаешь, — сказал Гарри, подождав, — если ты не оставишь привычку цитировать, люди начнут думать, что ты умна.
— Но за циничными словами я прячу сердце.
Прежде чем Гарри смог придумать, что ответить на это, она сказала:
— Давай лучше закончим осматривать эту историческую достопримечательность. Не знаю, как ты, но я очень рада, что совершенно несведуща в истории: я даже не хочу думать о первоначальном назначении всех этих комнат, а ты?
— Я стараюсь не думать об этом.
В самом конце дома они нашли длинную сырую комнату, где удушающий запах человеческого отчаяния был таким сильным, что им показалось, что они упираются в стену. Там были высокие зарешеченные окна и гнилой, изъеденный червями пол.
Анжелика сказала шепотом:
— Там что-то на другой стороне, похоже на крышку.
— Это крышка колодца, — сказал Гарри через мгновение. — О господи, ну конечно! Это колодец, Анжелика. Его Симона фотографировала! То, что было внутри!
— Да, я вижу. Но что это значит? — спросила Анжелика. — Как все связано? И должны ли мы заглянуть внутрь, потому что…
Она замолчала. Звук, который они оба слышали раньше — который приняли за шум пробежавшей крысы, — донесся вновь. И теперь он точно шел снизу.
— Кто-то стучит в стену или обо что-то еще, — сказал Гарри через мгновение.
— Кто-то стучит? Симона? — Они переглянулись. — Возможно ли это?
— Не знаю, но мы должны спуститься и проверить. Здесь, кажется.
Через несколько минут они нашли каменную лестницу и стали осторожно спускаться. Стены сочились сыростью и конденсатом, и, когда Гарри поднял фонарь, он высветил плесень на потолке.
Они спустились вниз и там, в свете фонаря, увидели расположенные вдоль стен ряды железных прутьев. Это были огромные клетки, числом восемь или десять, стоявшие вплотную друг к другу.