Взгляд у Айана ровный, любопытный, холодный. Потом Айан рассказывает историю о Югославии. Он говорит об одном хорвате-виолончелисте, который однажды в душную летнюю ночь до утра играл для Айана волшебные мелодии, а утром, подарив своему американскому другу заветную виолончель, отправился воевать в Динарские горы.

Тут Джулиет спрашивает, где Айан работает.

— Разве я не говорил? Я репортер.

— Мне кажется, что для обычного репортера вы ведете слишком шикарный образ жизни. Роскошная лодка, дорогая машина и так далее.

Айан смеется.

— А поэзия? — улыбается он. — Представляете, какую уйму денег на ней можно заработать?

Джулиет понимает, что развивать эту тему не следует.

На десерт официант подает сыр, портвейн и кофе. После трапезы счет не приносят — это было бы слишком вульгарно. Айан просто жмет на прощание руку официанту, и этого, судя по всему, достаточно.

Они выходят на палубу. Из салона доносятся чарующие гитарные аккорды. Над водой по-прежнему холодно и сыро, но уже не так промозгло, как раньше. Яхта прошла вдоль Ист-Ривер, приближается к Бруклинскому мосту. Облокотившись о борт, Айан и Джулиет наслаждаются свежим бризом.

— На прошлой неделе во дворе госпиталя застрелили одного человека, — рассказывает она. — Прямо перед входом в отделение «Скорой помощи». Об этом писали в газетах.

— Кажется, я что-то слышал, — кивает Айан. — Вы там были?

— Нет, но я знала этого человека. Когда-то у меня был с ним роман.

— Правда?

— Да. Его звали Славко Черник. Думаю, перед смертью он искал меня.

Айан Слейт снисходительно улыбается.

— Насколько я помню, он был ранен и просто хотел получить медицинскую помощь.

— Наверное, вы правы.

— Но вам кажется, что он стремился увидеть именно вас?

— Да…

— Зачем?