— Смотри, куда прешь! — закричала она.

— Хорошо! Что в конверте?

— Не знаю. Я еще не читала, но если ты меня угробишь, то никогда не прочту.

Машина поехала опять. Грей глубоко вздохнул.

— Ладно, давай не будем орать. Давай поостынем.

— Да. Веди прилично машину, и я остыну.

— Хорошо. Сейчас. Мы уже остыли?

— Да. Только успокойся и смотри, куда едешь. Кстати, куда ты едешь?

— Не знаю. Что в конверте?

Дарби вытащила из конверта какой-то документ. Она взглянула на Грея, а тот жадно уставился на документ.

— Следи за дорогой!

— Да читай, наконец, эту треклятую бумагу!

— Меня укачивает, я не могу читать в машине.

— А, черт! Черт! Черт!

— Ты опять орешь?

Он рванул руль вправо и остановился у обочины на L-стрит. Раздались автомобильные гудки, когда он на всем ходу нажал на тормоза. Затем повернулся к ней.

— Благодарю, — сказала она и начала читать вслух. Это были письменные показания на четырех страницах, аккуратно отпечатанные и заверенные под присягой в присутствии государственного нотариуса. Они были помечены пятницей, как раз тем днем, накануне последнего звонка Грентэму. Куртис Морган под присягой заявлял, что работал в отделении нефти и газа фирмы «Уайт и Блазевич» и что вступил в эту фирму пять лет назад. Его клиентами были частные фирмы по разработке месторождений из многих стран, но в основном американцы. С тех пор как поступил на фирму, он работал на клиента, вовлеченного в большой судебный процесс в южной Луизиане. Этого клиента звали Виктор Маттис, и этот мистер Маттис, которого Морган никогда не видел, но который был хорошо известен пайщикам «Уайт и Блазевич», отчаянно хотел выиграть этот процесс и, в конечном счете, выкачать миллионы баррелей нефти из болот Терребон Пэриш в Луизиане. Кроме того, там были сотни миллионов кубических ярдов природного газа. Пайщиком, который возглавлял это дело в «Уайт и Блазевич», был Ф. Симз Вейкфилд, очень близкий Виктору Маттису человек, часто навещавший его на Багамских островах.

Они стояли на обочине так, что бампер их «понтиака» выступал на правый ряд дороги, и машины, вынужденные объезжать их, несомненно, обращали на них внимание. Она медленно читала, а он сидел, закрыв глаза.

Итак, этот судебный процесс был очень важен для «Уайт и Блазевич». И хотя фирма непосредственно не участвовала в процессе и апелляции, но все проходило через стол Вейкфилда. Насколько было известно, он не занимался ничем другим, кроме одного дела, как его окрестили — дела о пеликанах. Большую часть времени он сидел на телефоне, разговаривая либо с Маттисом, либо с одним из сотни юристов, также занятых этим. Морган тратил в среднем на это дело десять часов в неделю, но всегда находился где-то за флангом. Его счета направлялись прямо к Вейкфилду, а это было необычно, потому что другие счета поступали к клерку по нефти и газу, который направлял их в бухгалтерию. Все эти годы до него доходили слухи, что Маттис не платил «Уайт и Блазевич» обычную почасовую ставку, и он верил, что это действительно так. Он считал, что фирма взялась за это дело ради получения процента от разработок. Он слышал о цифре десять процентов чистой прибыли от скважин. Такое было еще неслыханно в данной отрасли.