— Конечно, — отозвался Савидж.

Мисима был одним из известнейших писателей Японии. Говоря о личности и творчестве Мисимы, Савидж считал его достойным стоять в одному ряду с Хемингуэем. Кодекс чести Мисимы привлек к нему огромное количество сторонников, сформировавших что-то наподобие армии. В особых случаях они носили весьма замысловатую военную форму, модель которой разработал сам Мисима. Отдавая должное известности и авторитету романиста, офицеры одной из наземных баз Сил самообороны Японии позволили Мисиме и его соратникам заниматься на своей учебной базе воинскими искусствами.

В 1970 году Мисима с горсткой ближайших сторонников прибыл на базу и попросил командующего базой принять его. Мисима связал беднягу, захватил командный пункт и потребовал вывести весь личный состав базы на плац, где он обратился к ним с речью. Власти, неспособные освободить заложника, согласились с условиями Мисимы. Речь превратилась в злобные разглагольствования по поводу того, что Япония разваливается, что ей необходимо вернуть былое величие и чистоту, дабы она могла исполнить свое божественное предназначение. Словом, это был чистейшей воды милитаристский демарш под прикрытием лозунга о возрождении исконных японских традиций. Солдаты же, вынужденные собраться на плацу, чтобы слушать бредни Мисимы, стали смеяться и всячески издеваться над ним.

Униженный и оскорбленный, Мисима вернулся на командный пункт, вытащил меч — дань самурайской традиции, — опустился на колени… И совершил сэппуку, вспоров себе живот.

Но перед этим он приказал самому преданному из своих почитателей обнажить меч, встать у него за спиной и довершить дело — отсечь ему голову.[26]

— Этот случай вызвал шумную дискуссию, — сказал Акира. — Многие японцы восхищались отвагой Мисимы и его приверженностью традициям. Но в то же время сомневались в необходимости совершения подобного акта. Какая польза от ритуального самоубийства? Неужели он не мог отыскать более эффективный и конструктивный способ выразить свое отчаяние? Или же он действительно верил, что самоубийство вдохновит его приверженцев продолжить начатое им дело?

Савидж не знал, как ответить на эти вопросы. Он думал об отце, но не о том незнакомце, с которым встретился в Балтиморе, а о человеке, которого помнил с детства, которого любил и который однажды ночью пустил себе пулю в лоб. Да, отчасти Савидж понимал его отчаяние.

Но Савидж вырос в Америке и усвоил ее систему ценностей. Прагматизм. Выживание, даже ценой позора. Долготерпение, даже в ущерб гордости. Не позволить негодяю одержать над тобой верх.