— Я не говорил, что это была ее собака. Я просто рассказываю то, что видел своими глазами.

— Правда, мистер Хопкинс? Или вы рассказываете то, что хотели бы увидеть? А может, вы намеренно сгущаете краски, чтобы оправдать свой чудовищный поступок?

— Протестую! — вяло бормочу я.

— Вопрос снят, — говорит Эмма. — Ладно, учтем презумпцию невиновности. Предположим, что вы в подробностях помните обстановку в доме, хотя с того дня прошло уже почти тридцать лет. Однако вы заявили, что, обнаружив свою жену в таком состоянии и опасаясь преследования со стороны властей, вы вернулись в свою квартиру, собрали вещи и отправились в восточную часть страны. Правильно?

— Правильно.

— Вы назвали свое решение похитить дочь импульсивным?

— Безусловно.

— Тогда почему вы закрыли банковский счет в пятницу утром? За сутки до встречи с Бетани.

Эндрю набирает полную грудь воздуха, как я и велел.

— Я собирался поменять банк, — говорит он. — Это просто совпадение.

— Конечно. Давайте поговорим о ваших благих намерениях. Вы рассказали, что привели свою дочь в гарлемский притон, где должны были получить новые документы.

— Да.

— Значит, четырехлетний ребенок вынужден был стать свидетелем вашего преступления.

— Я не совершал никакого преступления.

— Вы купили чужие документы. Как бы вы это назвали, мистер Хопкинс? Или у вас свои законы, отличные от общепринятых?

— Протестую! — перебиваю ее я.

— В этом притоне находились наркоманы?

— Думаю, да.

— И на полу, должно быть, валялись шприцы.