Глория перебила ее:

— Я очень хочу узнать, сколько там было денег. Ну же, Клайв, милый, — ты что-то скрываешь от тех, кто тебя любит. А это ведь нечестно, правда?

Клайв поднял руки ладонями от себя — мол, я чист, как епископ:

— Ты — заинтересованное лицо, Глория.

— Ага. Еще одни деловые отношения. — съязвила Стречи.

— Мы должны доверять друг другу.

— Доверять! Это тебе-то?

Невесть откуда взявшийся официант откашлялся.

— Могу я вас п'пр'сить г'в'рить потише? На вас тут жалуются…

— Жалуются!

— Милый, какой у тебя акцент! Ты не шотландец? А килт у тебя есть?

— Я вынужден пр'сить вас г'в'рить потише, п'жалста. Так, кто заказывал Сильверадо-стейки?

За окном уже была непроглядная тьма. Их отражения на черной глади озера мешались с бликами плавающих светильников — точно сдвоенное изображение в каком-нибудь фильме. Клайв не забывал подливать вина, и, хотя сам пил очень мало, к концу вечера тоже разговорился. Он сиял, точно родственник издалека, прибывший ненадолго погостить. Ночь за окном точно сузила пространство, и четверо сидящих за столом незаметно подвинулись ближе друг к другу.

Клайв вещал:

— Замок Клэхан великолепен — но великолепен в своем роде, он причудлив — причуды великих, знаете ли; подобные вещи не имеют цены. Наши покупатели — удачливые дельцы, жители мегаполиса, — отними у них мегаполис, и они становятся заблудшими душами в поисках поводыря. Мы укажем им путь, милые мои. Мы покажем истинный путь людям, которые живут в квартирах или домах, где всего-то сада шесть соток, — мы покажем им замок и шесть акров земли, которая может принадлежать им.

Местоимение «мы», употребляемое вместо привычного «я», было призвано сплотить его слушателей. Талантливейший рассказчик, он принялся раскрывать перед ними секрет Кэмпси-Феллс: