Повесив трубку, Нелл заметила патрульную машину на подъездной дорожке. Стекла были опущены, а внутри сидел Тимми. Он ел яблоко. Нелл вышла на улицу.

— Тимми?

Он моментально вскинул глаза и спрятал яблоко, как будто его поймали на чем-то постыдном.

— Да, мэм?

— Я чем-то могу быть вам полезна?

— Нет, мэм.

— У вас поломалась машина?

— Да вроде бы нет, мэм.

Нелл вспомнила, как Тимми донес Клэю о ее визите в отель «Амбассадор», и голос ее стал жестче, несмотря на его миловидное лицо и хорошие манеры.

— Тогда что вы здесь делаете?

Он густо покраснел.

— Простите, мэм. Но таков приказ.

— Приказ?

— Шеф велел мне оставаться здесь. Ну, чтобы защитить вас в случае чего. Убийцу-то еще не поймали.

— Мне кажется, это не обязательно.

— Мне очень, очень жаль, но приказ есть приказ.

— Но это же мой дом. Моя подъездная дорожка.

— Да, мэм, — сказал Тимми.

Выглядел он очень несчастным, но что-то внутри нее отказывалось сочувствовать ему, напротив — подстрекало продолжить. Пнуть его машину, содрать глянцевитую краску, сказать какую-то вздорную глупость. Никогда в жизни искушение сказать какую-то вздорную глупость не было так сильно. Но вместо этого Нелл лишь развернулась и зашла обратно в дом. Она, кажется, даже услышала вздох облегчения, но к тому моменту была уже в коридоре, за плотно закрытой дверью, и списала это на игру воображения.

Она поднялась к себе в кабинет. Вытащила диктофон, прослушала запись еще раз. Нетрудно понять, почему Дюпри предпочел не рассказывать Клэю о той сцене в камере, но если это была правда и оба это знали, зачем Клэю спрашивать о каких-то теориях? Это был бы достоверный факт, хладнокровная подстава, которая объяснила бы практически все. И зачем Дюпри сказал Клэю, что простил ее, что это была лишь ошибка? Если та сцена в камере все-таки имела место, то ни один, ни другой не поверили бы в эту басню об ошибке на дознании. И какие из этого следуют выводы?