— Что делаешь ты — я не знаю. А мне нужно сделать звонок.

— Понимаю. Ты увольняешься и переходишь на другую работу?

— Возможно.

— Что ж, хорошо. Возьмешь меня с собой?

Тома вздохнул. Потом ответил:

— Вряд ли…

— Мило…

— Это потому, что, если мы собираемся и дальше жить вместе, нам нельзя вместе работать, тебе не кажется? Двадцать четыре часа в сутки общаться с таким умным и проницательным коллегой, как ты… боюсь, мои мозги этого не выдержат!

Судя по улыбке, появившейся на лице Орели, он сказал именно то, что нужно.

94

94

Шарли остановила машину, вышла и, пошатываясь, направилась к дому.

Она долго стояла среди обугленных руин, в которые превратился дом ее детства. От фасада ничего не осталось; надежное сооружение, воздвигнутое ее отцом, было разрушено до основания, полностью отдано во власть стихии и мародеров. Здесь полуобгоревший диван… там обугленная балка… сломанное кресло… чудом уцелевшая фотография в рамке… сумка, ботинок, осколки фаянсовой раковины… и еще, и еще…

Шарли закрыла глаза, пытаясь избавиться от этого зрелища, обратить время вспять. Вспомнить счастливые сцены времен своего детства. Своего отца…

Его состояние огромно… Его власть губительна… Он променял меня на двух блядей…

Она встряхнула головой, пытаясь заглушить голос матери, навязчиво звучащий у нее в ушах.

Она вспомнила отца, стоявшего на крыльце в тот вечер накануне Рождества, облаченного в длинную красную куртку, похожего на Деда Мороза… и Брижитт, прикатившую сюда на велосипеде и с хохотом сообщавшую ей, что она «опять этим занималась»… и Фабиана, вместе с которым укрылась здесь после бегства из клиники… вспомнила его широко раскрытые от удивления глаза, когда он понял, что ее семья богата настолько, чтобы поддерживать в идеальном состоянии этот красивый загородный дом, в котором большую часть года никто не живет…

Этот дом рассказывал свою историю ей одной. Вплоть до невероятного финала, который уничтожил все, абсолютно все — все лица из прошлого, все воспоминания… Все, кто играл какую-то роль в ее жизни, как будто нарочно условились встретиться здесь. Даже те, кого она, в сущности, почти не знала — Кольбер, Вдова… Шарли не переставала думать об этом в последние четыре дня. «Даже Вдова, — повторяла она про себя, — даже Вдова…» В сущности, роль Клео в недавних событиях стала самой важной: именно на нее обрушилась та сила, которая наконец-то вырвалась из Давида. Страшно подумать, что было бы с ним сейчас, если бы этого не произошло…

Шарли открыла глаза, смахнула слезы — горечи, сожаления?.. Она не смогла бы сказать.