Capitolo LV
Темная аура, словно невидимое ядовитое облако, окутывает остров в ночи.
Лазаретто — самый большой венецианский погост, последнее пристанище зачумленных.
Примерно полтора века назад чума опустошила город, выкосив практически треть населения; умерло пятьдесят тысяч человек. Властям пришлось освобождать из тюрем заключенных, чтобы те переправляли погибших — и погибающих — в лазарет, на первый в Италии карантинный остров. Прежде он назывался Санта-Мария-ди-Назарет, однако святейшее имя забывалось по мере того, как росли горы трупов. В больнице как могли лечили неизлечимых, но оставалось только разделять умерших и умирающих.
С тех пор остров стал необитаем.
По крайней мере, все так думают.
Ступая на его берег, Томмазо чувствует, что слабеет духом. Слишком хорошо помнит он истории братьев о том, как копались могилы, как скидывали в них гниющие трупы, от которых отказались погосты Венеции. Томмазо знает: он идет тропой, по которой прежде везли на тележках тела, трупы мужчин, женщин и детей.
Один гребец идет первым, второй — замыкает цепочку. У обоих в руках фонари. И направляется компания, похоже, к густой роще деревьев.
Ночной воздух быстро становится ледяным. Почва твердеет и покрывается изморозью, начинает скользить под ногами. Впереди кто-то падает, и фонари гаснут. Раздается женский крик. Кажется, это Лидия.
В висок Томмазо ударяется нечто твердое. Ветка? Но нет же, второй удар приходится на затылок.
Томмазо падает и успевает закрыться рукой. Боль вспыхивает в правом плече. Затем в боках и бедрах. Дубинками его колошматят по всему телу. Внезапно в живот упирается чье-то колено.
Человек оседлал Томмазо и не слезает с него.
Слышен запах дыхания. Чеснок. Спирт. И неизвестный парфюм.
В лицо бьет кулак, и рот наполняется кровью. Сплюнув осколки зубов, Томмазо кашляет, пытается дышать.
Его хватают за руки и за ноги. Голова кружится. Свет в глазах меркнет. По лицу проскребло что-то жесткое. Веревка.