Брендон и Гарри Блант спустились вниз — проверить, нет ли где документов или важных бумаг. В маленькой подсобке рядом с кухней стоял печатный станок, облитый кислотой, рядом, на полу, в двух ящиках лежали стопки корочек для паспортов.

Брендон обошел комнату, а Гарри осмотрел станок и заметил:

— Вот, значит, где он документы подделывал.

В камине и мусорном ведре рядом с ним они нашли пепел от сожженной бумаги.

— Черт возьми! — выругался Гарри, взяв один листок в руки.

Он был исписан от руки и обгорел почти дочерна, некоторые слова были зачеркнуты, но по тому, что осталось, стало ясно: писали о том, где найти белого мальчика восьми лет.

Оба разом обернулись, когда на пороге появился офицер оперативной службы и сказал:

— Мы открыли подвал.

Они задержались у входа в подвал, вниз уходили каменные ступени. Подвал был просто гигантский — он занимал все пространство под домом. Через каждые три фута лестницу освещали канделябры кованого железа, эксперты принесли лампы. Судмедэксперты в белых халатах уже начали свою работу, отметки на ступенях показывали, куда не нужно наступать.

— О господи! — прошептал Гарри.

На одной стене висело большое распятие, перед ним стоял каменный алтарь. По стенам висели маски, черепа, высушенные головы, а на крюках — хламиды разных оттенков красного.

— Боже мой! — пробормотал Брендон.

На каменном алтаре ярко краснели пятна. Судмедэксперты стояли вокруг алтаря и снимали с этих пятен образцы. От удушливого запаха щекотало в носу. Брендон и Гарри тотчас узнали этот запах — так пахла разлагающаяся плоть.

Сестра Элисон Даттон, дежурившая в утреннюю смену, провела Анну в «домашнюю» секцию отдела по защите детей. Здесь все было похоже на уютный, теплый дом. Детскую украшали веселые картинки и большие цветные плакаты. У стены аккуратно выстроились кукольный дом и коробки с игрушками. Комната была яркая, веселая, с уютными мягкими креслами, детскими столами и стульями. Ничто не напоминало о том ужасе, из которого попадали сюда дети, наоборот, все было почти похоже на нормальную обстановку, и все же Анна почему-то чувствовала фальшь. Женщины были приветливы и услужливы, но лишь в рамках установленных правил. Дети ждали своей очереди на усыновление в домах сирот, а до этого содержались в доме защиты.

Анна узнала, что у девочки Шерон дела шли гораздо лучше, говорить она пока не начала, но с одной из сестер вела себя вполне дружелюбно. На первых порах она отказывалась от еды и совсем не спала, потребовалось немало времени и терпения, чтобы она начала глотать хотя бы с ложечки и взяла в руки игрушку. После осмотра оказалось, что ее не насиловали, но она пережила серьезное потрясение. Она не умела проситься на горшок и по временам начинала истерически кричать.