Они пошли к двери, тихо переговариваясь, чтобы мальчик ничего не услышал.

— Ее не насиловали?

— Нет, но использовали для орального секса. Мы играем с ней в куклы, в разные игры, вы должны знать, как мы работаем.

— Боже мой… — произнесла Анна, еле сдерживая слезы.

Внутри у нее все кричало: «Отдайте их мне, я хочу о них заботиться!» Конечно, смешно было даже думать об этом, но сейчас ее захлестывали эмоции, она горела желанием помочь беззащитным малышам. Она понимала, что множество будущих приемных родителей переживают то же самое, однако далеко не все умеют обращаться с такими травмированными детьми; еще печальнее было думать о том, что детей иногда разлучают.

Анна уже прощалась с Элисон и пожимала ей руку, когда из комнаты выскочила та сестра, что была помоложе.

— Сестра Элисон, зайдите, пожалуйста, — торопливо произнесла она.

— Что такое?

— Он взял карандаши, стал водить ими по стенам. Я ему сказала, чтобы он дал их мне, а он отошел в угол и начал писать. Я подошла к нему — не наказывать, а вести в туалет, а он…

Элисон, не дослушав, поспешила в комнату. Анна чуть помедлила, но потом пошла следом за ней. Мальчик громко кричал, лягался, брыкался и вдруг, как будто порыв его разом прошел, подбежал к Элисон и громко заплакал. Она села и стала тихонько качать его, приговаривая:

— Ну-ну, тебя не накажут. Все хорошо, успокойся, перестань, мой хороший…

Анна вздрогнула от неожиданности, когда сзади подошла молодая сестра.

— Слава богу, наконец-то… — радостно произнесла она.

— Что вы хотите сказать?

— Он плачет, но разрешает Элисон держать себя, значит, мы сделали первый шаг.

— То есть вы сможете с ним поговорить?

— Наверное.

Дверь снова открылась. Элисон попросила принести апельсиновый сок, печенье, чистые штанишки и, почти сердито взглянув на Анну, отрезала:

— Сейчас к нему не пущу! Даже не просите!