Приятели уже сели в машину, когда в дверях ресторана возник давешний бугай и устремился прямо к ним. Подойдя к «форду», он оперся рукой на открытое стекло с водительской стороны.

— Какого черта тебе нужно? — поинтересовался Перотта.

Татуированный улыбнулся. Вблизи Перотта разглядел на его шее прямо под кадыком старый шрам, оставшийся от трахеотомии. Зубы у бугая были цвета мочи.

— Просто хотел пожелать вам счастливого пути. И еще дать маленький совет, — любезно сказал он, перекатывая во рту зубочистку.

— И что же за совет?

— Не приезжайте больше в наш город. Никогда.

— Очень нужно! Тухните себе в своем Дерьмовилле, или как там вы называете эту вонючую дыру.

Перотта ударил по газам, и «форд» пулей вылетел со стоянки, обдав татуированного тучей пыли и мелких камешков. Перотта посмотрел в зеркало заднего вида: бугай яростно отряхивал руки и, кажется, не собирался бросаться следом за обидчиками.

— Какого черта ты каждый раз устраиваешь шоу имени себя любимого? — сердито спросил Воффлер. — Теперь в этом городке есть аж два человека, которые даже через несколько месяцев без труда опознают наши физиономии.

— Да кто вообще узнает, что мы были в этом дерьмовом городишке?

Воффлер только головой покачал.

Дорога снова нырнула в лес. В угасающем свете дня мокрый асфальт сверкал, как вороненая сталь. Управляя машиной одной рукой, Перотта взял в другую бархатный чехол и осторожно вытряхнул хранившийся в нем артефакт. Словно маленькое солнце вспыхнуло в машине, ярко освещая все вокруг. Перотта дюжину раз перечитал табличку на витрине в музее и мог повторить написанный на ней текст практически дословно. Инкский ритуальный нож туми использовался в человеческих жертвоприношениях для вскрытия грудной клетки жертвы. Лезвие, изготовленное из меди, за прошедшие века сильно корродировало, в то время как искусно сделанная рукоятка, отлитая целиком из золота, выглядела совсем как новенькая. Рукоятка изображала Сикана, бога смерти, с большими рубиновыми глазами и жутким оскалом бирюзовых зубов.[145]

— Ну ты только посмотри на него, — довольно усмехнулся Перотта. — Два лимона баксов.

— Если мы сможем его толкнуть.

— Да всяко найдется какой-нибудь арабский шейх или японский бизнесмен, который коллекционирует подобные штуковины. А если и не найдется, всегда можно выковырнуть камушки и эту хреновину расплавить. Рубины, мне кажется, по двадцать карат каждый. Черт, да мы сможем выручить за них пятьдесят кусков и плюс к тому кучу баксов за золотишко.

— Пятьдесят кусков намного меньше двух лимонов.

— Воффлер, меня уже начала доставать твоя мнительность. Никто не заставлял тебя это делать.